У меня не было желания отвечать на вопросы и совсем не хотелось, чтобы как-то выплыла эта история в таверне, хотя я и не был ни в чем виноват.
— Я проходил мимо и хотел отдохнуть, — сказал я. — Соблазнился вашим прекрасным лесом.
Он смотрел на меня пристальным внимательным взглядом. Девочка подошла к нему и взяла его за руку. Когда-то и я вот так же держал отца за руку. При этой мысли слезы снова покатились у меня из глаз, я смахнул их и повернулся, чтобы идти дальше.
— Подожди. — Он сказал это, не повышая голоса, но с такой твердостью, что я невольно повиновался. — Я спросил тебя: кто ты?
— Никто, — сказал я. — Я просто проходил мимо. Мне нужно идти.
— Куда же ты идешь? — спросил он. — Моя дочь тревожится за тебя.
— Я иду в Лондон, — сказал я в отчаянии, мечтая оказаться как можно дальше отсюда.
— Не думаю, что ты успеешь попасть в Лондон до ночи, — сказал он спокойно. — Лучше бы тебе пойти с нами.
— Я не могу.
Он молча ждал продолжения. Наконец я решился:
— Какие-то люди из таверны гонятся за мной. Они хотят ограбить меня.
— Ограбить? — Он улыбнулся. — Значит, ты богат?
— Нет. Дело не в том, сколько у меня денег. Им надо отнять все, что у меня есть.
— Кто же эти люди? — не отступал он.
Я неохотно рассказал, что произошло в таверне и как один человек помешал хозяину обобрать меня.
— У него была седая голова, хотя он был совсем еще молод.
Он нахмурился, размышляя над моими словами.
— Молодой человек с седой головой? Может быть, это был парик?
— Нет, это были его собственные волосы. И лицо у него было очень бледное, как из белого мрамора. Только глаза живые.
— И он вступился за тебя?
— Так вы его знаете?
— Нет, не знаю. Но, кажется, догадываюсь, кто это мог быть. Только каким образом он оказался вдруг здесь, в наших местах, ума не приложу. Самое поразительное, что он счел возможным заговорить с тобой и даже защитить.
— Правду сказать, он не говорил со мной.
Отец девочки не стал продолжать эту тему.
— Пойдем с нами, мальчик. По крайней мере поешь перед тем, как пойти дальше. А к тому же в доме есть добрая женщина, которая сделает что-нибудь с твоим поцарапанным коленом.
— Но если они найдут меня...
— Ты думаешь, они осмелятся явиться в мой дом? Не переоценивай их, парень. Они, конечно, воры и трусы, но не дураки... Во всяком случае, не настолько дураки, чтобы совершить такой опрометчивый шаг.
Он обернулся и посмотрел назад. Его дочь шла рядом с ним, и я зашагал за ними. Вдруг перед нами вспорхнула птица.
— Что это за птица? — спросила девочка.
— Королек, — с ходу ответил я.
— Значит, корольки водятся и в Ирландии? — спросил отец девочки как бы невзначай, и я тут же ответил:
— Да... — и осекся, сообразив, что проговорился, и тут же поправился: — И в Шотландии тоже.
Он усмехнулся, и это рассердило меня.
— Королек живет в местах, где растут хвойные деревья. Он вьет на них гнезда.
— Стало быть, ты шотландец?
Мне не хотелось лгать, но, поразмыслив, я понял, что утвердительный ответ недалек от истины: ведь когда-то давно ирландцев тоже называли скоттами.
— Это широкое понятие, — сказал я, повторяя слова своего отца. — Некоторые шотландцы происходили от пиктов, другие — от гэльских племен, а третьи... — тут я остановился и замолчал.
Мы подошли к концу дорожки — впереди была усыпанная гравием площадка, где собирались всадники перед выездом на охоту.
За ней высился господский дом старинной архитектуры — он мне сразу понравился. Вокруг росли высокие дубы и березы, за домом располагались конюшни.
Отец с дочерью направились к парадной лестнице, я оробел и отстал. Хозяин обернулся и пригласил меня следовать за ними, но я помотал головой.
— Не могу, — сказал я. — У меня грязные башмаки, и я не одет.
— Это мой дом, — спокойно ответил он. — Входи — ты мой гость.
— Я очень обязан вам, — ответил я.
Он обернулся и взглянул на меня.
— Ну, теперь, раз ты уже здесь, может быть, пообедаешь с нами?
— Но моя одежда... — продолжал я сопротивляться.
— Это можно устроить, — отвечал он. — Если разрешишь... у меня есть одежда, она тебе наверняка подойдет. Ты крепкий парень. Да, конечно, она придется тебе впору.
Принимать подаяние не в моих правилах. Я было запротестовал, но потом спохватился, что сейчас не время проявлять уязвленное самолюбие. Ведь он не милостыню мне предлагал — с его стороны это была простая любезность, и я должен именно так и воспринимать его слова.
— Ну хорошо, если это вас не затруднит...
Он сам повел меня по широкой лестнице на второй этаж в зал, а оттуда в комнату с желтыми обоями и кроватью с голубым балдахином, с массой безделушек из синего и белого фарфора.
Он открыл шкаф и вытащил рубашку, брюки, чулки и сюртук. Нашлась и пара башмаков.
— Тебе сейчас принесут воду для умывания, — сказал он. — Надеюсь, платье тебе подойдет. — Он помолчал минуту, а затем сказал: — Это вещи моего сына.
Мне хотелось расспросить его о сыне, но я промолчал, не зная, уместно ли мое любопытство.
— Он ушел в море, — сказал он тихо, — и, мы думаем, погиб.
— Точно не знаете?
— Разве можно точно знать, что произошло, когда наши сыновья уходят в море? Может быть, судно захватили пираты. Может быть, сын попал в плен. А может быть, его взяли в рабство в Африке, там немало наших людей.
— Сочувствую вам.
— Ну а теперь умывайся и переодевайся. Обед через час... тогда и поговорим. — Он повернулся, но у порога снова остановился и сказал: — Я не знаю, кто ты и откуда, и мне нет нужды это знать. Но если бы мой сын оказался в чьем-то доме, я бы хотел, чтобы о нем тоже позаботились.
Он вышел, и вскоре служанка — девушка с каштановыми волосами, которая бросала на меня любопытные взгляды, — принесла мне горячую воду и простыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90