— Я пытался так и поступать, — сказал Тости Пэджет. — Но мои друзья требуют, чтобы я вместе с ними принимал участие в игре, или ухаживал за девушками, или же зовут в какую-нибудь другую таверну, где они встречаются со своими друзьями. — Он помолчал и, пожав плечами, продолжил: — Они насмехаются над моими занятиями, заставляют меня не портить компанию и отложить писание до другого раза.
— Они пьют, — сказал я, — и будут пить через двадцать лет тоже. Только тогда они уже не будут такими веселыми и блестящими, такими общительными, а станут ворчливыми и брюзгливыми. С годами появляется и растет разочарование. А что касается их насмешек, то есть арабская пословица: «Собака лает, а караван идет».
Тости задумчиво заглянул в свой стакан, вероятно, желая показать, что он пуст. Я заказал еще выпивки и подумал, на сколько мне хватит денег. Но Тости нравился мне. Он был для меня своего рода окошком, через которое я смотрел на малознакомый мне мир.
Потом мы поговорили о разных людях, живущих в Лондоне, о тех, кто приезжает и уезжает, о том, как найти попечителя, которому можно посвятить свое произведение с надеждой получить гонорар.
— А кому ты собираешься посвятить свой труд? — вдруг спросил Тости. — И что ты будешь писать теперь?
И правда, кому посвятить свой труд? Я никого не знал в Лондоне, и вообще мне претило искать благосклонности какого-нибудь вельможи. Однако все так поступали, и это, по-видимому, была единственная возможность добиться хоть какого-то успеха. Тем не менее все во мне противилось этому. И внезапно мне пришел в голову ответ на второй вопрос Тости: кто будет героем моего следующего произведения?
Ну конечно, Рэйф Лекенби!
Собрать материал о нем и о его занятиях нетрудно, а затем я его изображу таким, каков он есть. Он явился в Лондон и, подобно огромной пиявке, впился в тело города, высасывая из него кровь. Правда, он был всего лишь одним из многих ему подобных, но он был значительно умнее прочих и завел связи во всех слоях общества, благодаря чему быстро забрал силу и власть.
Но прежде надо продать то, что уже написано.
Я надел свое лучшее платье и отправился искать Ричарда Филда или какого-нибудь другого издателя.
Филд был молод. Он только что женился на вдове своего хозяина, у которого работал учеником. Он был честолюбив и умен. Если бы мне не удалось договориться с ним, то были ведь и другие издатели. Все издательские конторы входили в созданную в 1557 году Издательскую компанию, и никто, кроме них, не имел права заниматься печатным делом. Каждая публикация проходила обязательную правительственную цензуру, и таким образом над всей печатной продукцией осуществлялся строгий контроль.
Контора Филда находилась на улице Блэкфрайер, и я быстро добрался туда. Филд сам открыл мне дверь. Я знал, что он молод, но он вообще оказался лишь немногим старше меня. Он бросил быстрый взгляд на рукопись, которую я сжимал под мышкой.
— Раненько вы явились, — сказал он без неудовольствия.
— Одни, поднявшись с постели, предстают пред небесами, — шутливо ответил я, — а я вот предстал перед вами.
— А что у вас?
— Повесть о преступлениях на больших дорогах, — сказал я.
Он отворил дверь и пригласил меня зайти.
— А вы что, хорошо знакомы с этими делами? По виду вы джентльмен.
— У меня имеется некоторый опыт в поединках на шпагах, — сказал я. — Одним из моих учителей был цыган. Я услышал от него уйму историй. А прочее почерпнул из рассказов разных людей, с которыми встречался на дорогах.
— Садитесь, — сказал он и внимательно посмотрел на меня. — Не хотите ли выпить? — И добавил: — Вы ирландец?
— Я недавно приехал с Гебридских островов, — ответил я. — Меня иногда принимают за жителя Уэльса.
— Это не имеет никакого значения, — сказал он любезно. Он взял мою рукопись, прочел заголовок и первые фразы. — Да, вы не теряете времени даром, сразу берете быка за рога.
Он принялся читать, а я сидел молча, не желая прерывать его.
— Что ж, неплохо, — произнес он спустя некоторое время. — Неплохо. — Потом поднял глаза и спросил: — А кто направил вас ко мне?
— Полагаю, Роберт Грин... или же Тости Пэджет.
— А, Тости. — Он покачал головой. — Талантливый парень, но ни на грош упорства. Он хорошо пишет, но почти никогда не доводит дело до конца. Мечется, разбрасывается. — Он снова взглянул на меня. — Мой старый учитель Джордж Бишоп, бывало, говорил, что литературное творчество требует не только таланта, но и характера. Многих тянет на это поприще, считал он, но мало кто добивается успеха. В конечном счете все решает упорство.
Он отложил рукопись.
— Вероятно, мы сможем использовать ваш рассказ. Написано легко, живо, остроумно. — Он снова взглянул на меня своим зорким глазом. — Говорите, вы хорошо знаете жизнь на дорогах?
— Неплохо.
— Ну что ж. Похоже, так и есть. Я сам из Стретфорда и часто наблюдал жизнь цыган и бродячих торговцев. — Он постучал пальцем по моей рукописи. — Изложено реалистично.
— Так вы покупаете?
— Одну минутку! Не нужно торопиться. Вы очень нуждаетесь в деньгах?
Я пожал плечами.
— Пока я в деньгах не нуждаюсь, но я хотел бы иметь много денег.
Он улыбнулся.
— За это вы не получите больших денег. Писатели в Лондоне — нищие. Хороший драматург, такой, например, как Роберт Грин, о ком вы упомянули, получает не больше пяти-шести фунтов за приличную пьесу. А ведь он, как и Кид, известный драматург.
— Я не собираюсь становиться писателем, но у меня есть еще один замысел. Вы знаете Рэйфа Лекенби?
Он откинулся назад и посмотрел на меня в упор.
— Да, конечно. Разве найдется человек, хоть немного знакомый с жизнью лондонских улиц, который не знает Рэйфа Лекенби?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90