Сделав полуоборот, я ступил в лужу крови и поскользнулся. Он уже поднял шпагу, чтобы нанести мне смертельный удар.
Когда он уже опускал острие клинка, я последним усилием воли бросился ему под ноги, и он отпрянул. Быстро вскочив, я сжал руку, в которой он держал шпагу, и стал отжимать ее вниз.
Он засмеялся и, в свою очередь, начал с силой отжимать мою руку. Лекенби обладал чудовищной силой. Он смеялся, истерически смеялся и все пригибал и пригибал мою руку, приближая лезвие своей шпаги к моему горлу. Однако последние годы не прошли для меня даром, я был уже не тот мальчик, с которым он бился в первый раз. Долгие месяцы тренировок с Фергасом Макэскиллом, прогулки по скалистым горам Гебрид, опыт военных сражений — все это сделало меня другим человеком.
Понемногу я наращивал сопротивление. Постепенно моя рука перестала опускаться. Его клинок застыл в воздухе, а затем я медленно, но неуклонно стал отжимать его вниз.
Он не мог поверить этому! Привыкший всю свою жизнь побеждать, он был совершенно не готов к тому, что происходило сейчас. Я оказался сильнее! Я отвел его руку назад. Вдруг он вырвался, отскочил назад и резко взмахнул шпагой. Ее острие вспороло мою рубашку и оставило кровавый след у меня на животе.
Атака следовала за атакой. Острие его шпаги рассекло мне бок. Следующий взмах — и конец его шпаги прошелся по моей щеке. Он превратился в комок ярости и ненависти, ибо почувствовал, что я представляю для него серьезную угрозу.
Ничто, казалось, уже не могло его остановить. Он все сильнее теснил меня. Неожиданно я отступил, он бросился на меня, но мой молниеносный выпад застиг его врасплох. Я поставил на карту все... и вот мой клинок глубоко вонзился в его тело.
На мгновение он застыл в изумлении, не в силах поверить в случившееся, затем отпрянул назад. Некоторое время он стоял покачиваясь, и ярко-красная кровь струилась по его правому боку и бедру.
Он поднял шпагу, подбросил ее и, перехватив в воздухе, бросил ее в меня, как копье!
Однако я вовремя поднял клинок и отбросил его шпагу в сторону. Я подошел к нему. Он стоял, опершись о поручни, безоружный. Но тут же его левая рука потянулась за спину к поясу, и он выхватил из-под куртки нож, каким ломают шпаги и какой я когда-то видел у Фергаса!
Я сделал обманный выпад. Он попытался захватить ножом лезвие моей шпаги, но я взмахнул ею и наполовину рассек его кожаный пояс.
Под его ногами натекла уже большая лужа крови. Он согнулся, в ярости оскалив зубы, повернулся, перевалился через планшир и бросился в море!
Наклонившись над фальшбортом, я взглянул на воду и увидел на ней кровавые пятна. Тело Лекенби поглотила морская пучина.
Барк находился в каких-нибудь пятидесяти ярдах от нас. Наши пушки держали его под прицелом, матросы стояли с зажженными фитилями, готовые дать бортовой залп.
Барк не двигался, и поначалу мне показалось, что он намеревается на нас напасть.
Я долго вглядывался в морскую пучину, но так и не увидел Рэйфа Лекенби. И, словно почувствовав, что его капитан погиб, барк стал медленно удаляться.
Глава 33
Дом из серого гранита венчает зеленый холм, окруженный скалами, внизу расстилается морская гладь. Отсюда нетрудно взобраться наверх, к развалинам старого форта. Его камни темны от крови защитников, от копоти пожаров. Он ждет, когда придет новое поколение и он восстанет из руин.
Здесь, прямо под окнами, плещется серое море, из воды торчат черные скалы и маленькие островки. Кое-где на островках виднеются клочки зеленой травы или деревья.
Тут я и поселился после долгих лет странствий. Где-то здесь умер мой отец, но где покоится его прах, никому точно не известно. Да это и не важно. Дух его неотступно витает над этими серыми скалами, среди которых он бродил при жизни. Но теперь он успокоился — он знает, что я вернулся на родину и выкупил наше родовое гнездо. И пусть я ношу другое имя — это наш очаг! У моих сыновей будут те же глубокие корни.
Я не обманул твоих надежд, отец. Ведь ты так много дал мне, а взамен просил одного — чтобы я вернулся сюда и возродил родной очаг, чтобы наш род продолжился дальше.
И моя жена Гвадалупа тоже здесь, и мой первородный сын, славный мальчик! Мы назвали его в твою честь, отец.
Сундуки, которые я привез из Америки, были битком набиты. Мои земляки-ирландцы знают, кто я, и, хотя ничего не говорят, проходя мимо, радушно приветствуют меня. А англичане, которых я тоже люблю, — пусть это кое-кому и покажется предательством, — считают меня ветераном войны с армадой и бывшим испанским пленником, вернувшимся домой.
Чудесные испанские скакуны щиплют траву на зеленых лугах, пасутся коровы и овцы. Сундуки еще не опустели, несмотря на то, что я купил земли и здесь, и немного во Франции. Мы живем тихо и счастливо, только изредка ездим в Дублин или в Белфаст, а иногда — в Корк и Лондон.
Давным-давно одна леди оставила мне деньги и так и не объявилась больше, а когда я пытался разыскать ее по адресу, который она мне оставила, никто ничего не мог мне о ней сказать. Но, может быть, когда-нибудь она захочет найти меня? Я покажу ей ее земли и дома. Каждый год я подвожу итоги и решаю, что можно сделать еще. Ведь эта леди первый раз в жизни доверилась мужчине, и нужно все сделать так, чтобы она не пожалела об этом.
И все же, когда стаи серых гусей устремляются на запад — в Исландию, Гренландию и Лабрадор, сердце у меня начинает щемить и я с тоской вспоминаю далекие берега, шум прибойной волны на бескрайних песчаных пляжах, голубые силуэты гор на горизонте, ветер над пурпурными холмами, нашептывающий сладостные мотивы.
Я не вернусь туда. Гвадалупа здесь, и здесь мой сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90