Док Макгиннис взглянул на Флинта жестким, проницательным взглядом.
— Что с вами?
— У меня рак.
Макгиннис положил дымящуюся трубку на стол.
— Вот оно как! И кто же вам это сказал?
— Доктор Каллбертон. Маннинг Каллбертон из Нью-Йорка. Не думаю, чтобы вы о нем слышали.
— Ошибаетесь, молодой человек. Я о нем слышал. Мнит себя утешителем тех, кто протирает штаны на доходных должностях… да и сам он такой. Вряд ли отличит рак от фистулы, а сломанную руку от ангины. Он так долго лечил людей от воображаемых недугов, что растеряется от одного упоминания о настоящей болезни. Рак, да? Вы сильно похудели?
— Наоборот, немного поправился.
— Расскажите мне все.
Флинт описал симптомы, передал слова доктора Каллбертона и свое самочувствие.
Макгиннис тщательно осмотрел его, задал еще несколько вопросов, затем сухо произнес:
— У вас такой же рак, как у меня. Это просто язва желудка. — Он подошел к письменному столу. — Ведь вы Кеттлмен? Я слышал, что вы в городе. Язва — довольно распространенная болезнь у людей вашего круга. Слишком заняты, слишком напряжены, слишком мало отдыхаете и нерегулярно питаетесь.
Макгиннис уселся на край стола.
— Потерю веса в начале болезни следовало ожидать. Из того, что я слышал, вы вели не очень-то здоровый образ жизни для больного язвой. Все, что вам нужно, — это отдых, сон и спокойная жизнь.
Флинт улыбнулся.
— Доктор, с тех пор, как я сюда приехал, я сплю и отдыхаю гораздо больше, чем прежде. Правда, стал меньше есть, но зато только говядину и говяжий бульон. И совершенно не беспокоюсь.
— А мне кажется, у вас есть причины для беспокойства, — с иронией сказал Макгиннис. — Вы хотите сказать, что все эти стычки вас не волновали?
— Конечно, нет. Мне нечего было терять, кроме жизни, которую я уже считал потерянной.
— Тогда можете начинать волноваться, потому что я думаю, ваша болезнь не смертельна. И вообще я бы сказал, что сейчас вы здоровы как бык. Свежий воздух и отдых — лучшее для вас лекарство. — Он набил трубку. — Вода тоже помогает. В ней много щелочей. Как бы там ни было, сейчас ваше состояние намного лучше, чем когда вы приехали, судя по вашим словам.
Он вставил трубку в рот.
— Как вам известно, Нэнси просила обследовать вас после случая в Аламитосе. Прекрасная девушка. Знал ее еще ребенком.
Флинт застегивал рубашку, но вдруг остановился и уставился в стену.
Он не умрет. Он будет жить.
Но ведь он женат.
— Я опоздал встретить ее на несколько лет, — сказал Флинт. — Я женат… Очень неудачно женат.
Снаружи на ступеньках послышались шаги. Флинт схватил оружейный пояс и прижался к стене. Револьвер он уже держал в руке.
Заскрипели доски веранды. Макгиннис уселся за стол и начал листать бумаги, как будто в кабинете больше никого не было. Флинт ждал, затаив дыхание и глядя на дверную ручку.
Снова заскрипели доски, зашуршала галька, открылась и закрылась калитка. Неизвестный гость ушел.
— Знаете, Док, по-моему, я испугался.
— Теперь и тебе есть что терять, мальчик. Раньше, наверное, ты чувствовал себя так, словно тебя ничего не касалось.
Макгиннис пососал трубку.
— Мне кажется, Нэнси надеется на тебя, сынок. Ты уверен, что нужен жене?
— Ей никто не нужен, только деньги, Док. Деньги, положение в обществе и внимание мужчин, но не замужество. Она хотела убить меня и, кажется, попытается снова.
— Есть развод. Люди косо на него смотрят, но для некоторых это единственный выход. Мне бы хотелось видеть Нэнси счастливой.
— Мне тоже. — Флинт засунул револьвер за пояс. — Сколько я вам должен, Док?
— Два доллара. В доме есть запасной выход, если хочешь.
— Я не так уж сильно испугался. Уйду, как пришел.
С континентального водораздела дул пронизывающий ветер, но черный дрозд на тополе пел свою бесконечную песню. Было очень поздно. В городе горели только несколько окон: в «Гранд-отеле», в салуне «Дивайд» и в конюшне, где он оставил лошадь, -
Одно окно горело на втором этаже отеля. Это, должно быть, Лотти. Она никогда не любила ни ложиться спать вечером, ни вставать по утрам.
Внутри, в комнате, на стуле с высокой прямой спинкой сидела Лотти. Напротив нее в кресле-качалке устроился Бакдан.
Он держал шляпу в руках, его светлые волосы были зализаны по удлиненному черепу, вытянутое лицо при свете лампы выглядело еще уже.
Лотти никогда еще не встречала человека, внешность которого так соответствовала бы его занятиям: узкое лицо, пустые глаза, безгубый широкий рот.
— Бакдан, — сказала Лотти, — я хочу, чтобы вы для меня кое-что сделали.
Он смотрел на нее, словно никогда не видел женщин. И это была правда — такой женщины он не видел никогда.
Глава 16
В тишине отчетливо слышался хруст гальки под сапогами Флинта. В нескольких милях к югу ковбои с «Кейбара» возвращались в Дыру В Стене.
В салуне «Дивайд» прибирался Долан. Он на тачке отвез убитых в амбар и теперь сметал с пола окровавленные опилки.
Сидя в темноте на кровати, Порт Болдуин курил и ждал Стретта с Саксоном. Но даже в предвкушении известий, которые будут означать победу и сделают его богатым, он испытывал сожаление. Слишком хороший мужик этот Кеттлмен, или Флинт, чтобы умирать от выстрела в спину. Он — боец, и Болдуин с превеликим удовольствием расправился бы с ним сам, голыми руками. Ему редко удавалось найти кого-нибудь, кто противостоял бы ему в драке больше минуты, а для Болдуина не существовало большего удовольствия, чем хорошая драка. Кеттлмен мог бы, пожалуй, доставить ему это удовольствие.
Однако, время шло, и нетерпеливое раздражение Болдуина росло. Западня, скорее всего, не сработала.
Флинт подошел к конюшне, но остановился на углу, в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50