В пасмурную погоду здесь скорее всего влажно и серо от облаков, в лощине эхом разносятся раскаты грома. Убежище для горького одиночества… Однако в нем есть что-то привлекательное. Джонас ощутил, что он принадлежит этому месту.
Он направился к хижине. Она была давней постройки, нависшая над ней скала укрывала ее наполовину. Рядом громоздились серые валуны. Камни хижины, грубо обтесанные и уложенные без раствора, держались, тем не менее, надежно. Чувствовалась рука мастера. Тяжелая деревянная скамья была отполирована временем. К наружной стене, в том месте, где в доме находился очаг, примыкала конюшня. Тепло таким образом шло к лошадям. Впрочем, в конюшню из хижины вел укрытый проход. Тут же громоздилась высокая поленница.
Спешившись, Джонас привязал коня к столбу. Дверь открылась от первого же толчка: он вошел.
И замер от неожиданности. Такого он не ожидал. Пол хижины укрывали шкуры медведя и пумы. На стене были книжные полки, у окна стоял письменный стол, на стойке он насчитал десяток разнокалиберных ружей. Во второй, меньшей комнате, располагалась, очевидно, кладовка, где хранилось изрядное количество консервов, муки и крупы, тут же находились боеприпасы и хозяйственная утварь. Все эти вещи никак не могли прибыть сюда по тропе из долины. Наверняка их завезли по другому, более удобному пути.
Кто-то постоянно здесь жил. А может, и сейчас живет, и этот кто-то, возможно, тот самый Рабл Нун. И эта хижина, судя по всему, именно обозначенная крестиком на карте, куплена у Тома Девиджа. В купчей говорится именно о ней.
Джонас подошел к окнам, в которые хорошо просматривались вся долина и подход к дому. Доступ к нему был только с фасада, позади — стена. Но незамеченным можно было подойти к дому с вершины горы, хотя подняться туда можно было только с противоположной стороны.
Изучив вид из окон, Джонас уселся на стул. Сидеть было удобно. Вся обстановка показалась ему удобной и привычной. Зимой, надо думать, эта лощина покрыта снегом и начисто отрезана от мира, да и летом тут спокойно и безопасно.
Джонас встал. Пора возвращаться. По прямой до ранчо недалеко, но если спускаться тем же путем, каким он поднимался, дорога займет часа два. Осталось лишь выяснить, каким путем завезено сюда все находящееся в хижине. На первый взгляд, нет другого хода в лощину, кроме как снизу по оленьей тропе. Но это не так. Ход должен быть.
Осматривая хижину снаружи, Джонас отметил, что та часть ее, с которой соединяется конюшня, построена, безусловно, раньше самой конюшни. Но лазать по окрестностям уже не было времени. Пришлось отправиться обратно тем же путем — по серпантинам оленьей тропы. Спустившись к подножию горы, Джонас помедлил в укрытии и осмотрелся, чтобы удостовериться, что никто за ним не следит. Спешившись, он уничтожил следы своего пребывания на этой оленьей тропе.
Уже сияла полная луна, когда он въехал наконец во двор ранчо «Рафтер-Д». Джонас сразу заметил, что какой-то человек встал со скамьи и вошел в барак. Был ли это Кислинг, следивший за ним? Джонас расседлал мышастого и отправил его в загон, а сам пошел к дому. Повар-китаец уже закончил мытье посуды и не обрадовался его появлению.
— На ужин вы опоздали, — сказал повар. — Что вам надо?
— Можно и кофе…
В дверях показалась Фэн.
— Иди, я сама найду что-нибудь для него.
Китаец с ворчанием удалился, а девушка достала из буфета хлеб, холодную говядину и сыр.
— Осталось немного мексиканских бобов, — сказала она. — Хотите?
— Пожалуйста, если можно.
— Хорошо прогулялись?
Он избежал прямого ответа.
— На мой взгляд, вы могли бы избавиться от четырех-пяти сотен голов скота. А то и вдвое больше.
— Мы этим не занимались с тех пор, как нет папы. Да и некоторое время до его смерти.
— Ваши пастбища сейчас в хорошем состоянии, благодаря обилию дождей и снегопаду в горах. Но на будущий год кормов не хватит, если не отправите отсюда лишний скот.
— Не знаю, позволит ли Бен Джениш.
Он посмотрел на нее в упор.
— А пошлите вы его к черту.
— Легко сказать. Нужны новые рабочие руки… А эти парни не могут показаться там, где действует закон. Если кто-нибудь узнает, что они здесь, все пропало.
— Вы слышали о человеке по имени Мазерби?
— Нет.
— А о Рабле Нуне?
— Все его знают.
Несколько минут они сидели молча. Он ел. Она вновь наполнила его чашку.
— Я многое забыл, — начал он. — Или, может быть, кое-чего никогда не знал. Поставьте себя на мое место. Не понимаю, кто я и как мне действовать. Знаю, меня хотели убить. Но хорошо бы еще выяснить, кто именно: просто головорезы или представители закона, Я думаю, лучше мне убраться отсюда в горы и оставаться там, пока не вернется память.
— Мне вас будет не хватать, — сказала она не раздумывая.
— Я впервые слышу добрые слова, я их, может быть, не стою. Никто из нас не знает, кто я сейчас и кем я стану в будущем. Меня пока что преследуют призраки.
— Тогда начинайте жить заново, — сказала она. — Какая разница, что было раньше. Можно сейчас стать кем хочешь.
— Так ли это просто? Движет ли человеком его свободная воля? Или его поведение определяется сочетанием опыта, воспитания, образования, наследственности. Мои действия интуитивны, моя плоть помнит все, мои мышцы ничего не забыли. Сознание, память — другое дело.
— Не верю, чтобы вы были плохим человеком.
— И тем не менее, когда ко мне привязался Кислинг, мгновенно сработал инстинкт самозащиты.
— Что вы намерены делать?
Он пожал плечами и допил кофе.
— Вернется Джениш, и, если будет в меня стрелять, я убью его. Или он меня прикончит. Он, говорят, по этой части мастак. А я даже не в курсе, могу ли стрелять вообще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39