— Приедем днем, — сказал кондуктор и поинтересовался: — Вы что же, из этих мест?
— Естественно, — ответил Нун и закрыл глаза. Какое-то время он еще слышал, как кондуктор шел по вагону, затем отключился и уснул.
…С поезда он слез на запасном пути, укрытом зарослями кустарника и деревьев. Он вывел лошадь, и поезд двинулся к городской станции Эль-Пасо. Кондуктор был чем-то обеспокоен и все время внимательно наблюдал за ним.
Рабл Нун и сам был озадачен. По-видимому, он ездил так не впервые и поездная бригада знала его привычки и то, что дела его требуют такой осторожности. Может быть, он выполнял тут некую «работу» для железной дороги? Или для кого-то, располагающего значительной властью…
У глинобитной хижины в зарослях он нашел колодец, около которого висело ведро. Нун набрал воды для себя и для лошади. Дверь хижины открылась нажатием руки. Внутри довольно чисто. Вся мебель состояла из кровати и буфета. В буфете — пусто, ни крошки еды. Воздух в хижине был прохладный, ее укрывали мескитовые заросли и кроны нескольких тополей.
Возле загона лежало сено. Он набрал сена для своего коня и присел в тени, чтобы лучше обдумать создавшуюся ситуацию. Когда он решил идти в город с наступлением темноты, то сразу вспомнил двух ковбоев на станции. Один из них был трезвее и слишком осторожничал, а может, был озадачен. Во всяком случае, он явно не хотел скандала.
Случайно ли они там оказались? Ничего не зная наверняка, сейчас он во всем видел нечто подозрительное. Не давал покоя взгляд осторожного типа. Он явно знал его, но не хотел привлекать внимания к этому факту.
Ладно… Предположим, кто-то знает, что он, Рабл Нун, сходит обычно с поезда в Эль-Пасо в этих зарослях и укрывается в этой избушке. Поэтому там, на его пути, у того буфета, болтается наблюдатель, обязанный, встретив его на железной дороге, передать информацию своим хозяевам или заказчикам. Предположим. Тогда эта хижина может стать ловушкой.
Он тихо сидел, надвинув шляпу на лоб.
Вот штабель дров. Для засады не приспособлен. Мескитовые заросли. Он вдруг насторожился. Возникло противное ощущение, что он — под прицелом. Если так, почему стрелок медлит? Как бы он себя вел, окажись на месте предполагаемого снайпера?
И не чудится ли ему все это?
Нун встал, вошел в хижину. Он никого не хотел убивать, но и не хотел быть убитым. Он осторожно посмотрел в окно задней комнаты и разглядел в дюжине ярдов канаву, укрытую мелколесьем. Она выглядела привлекательной, слишком привлекательной для засады. В углу комнаты на полу стоял большой глиняный горшок для воды. На постели лежало старое одеяло. Нун завернул горшок в одеяло, надвинул на него свою шляпу и выставил из окна таким образом, будто это он собирается вылезти.
Сейчас же раздался настоящий залп. Стреляли из двух, нет — сразу из трех стволов. Горшок разлетелся в руках.
Нун выскочил в переднюю комнату, чтобы увидеть человека, бежавшего к его лошади. Если лошадь захватят, ему конец. Его реакция была импульсивной и точной — он стрелял из дверного проема навскидку. Грохот выстрела еще, казалось, звучал в комнате, когда бежавший споткнулся и как подкошенный рухнул на землю.
Стало тихо. На утоптанной земле лежал мертвец. Возле него переступал копытами разволновавшийся конь. Вполголоса Нун подозвал его поближе. И тут же услышал, что позади хижины хрустит гравий. Они пришли за ним. Чалый был футах в пятнадцати. От зарослей двор отделяла конюшня. За ней — враги. Их было не меньше трех.
Внезапно он понял, что бежать нельзя. Они ждут, что он попытается смыться, и подготовились к этому.
Он отступил в угол, откуда мог наблюдать за дверью и окнами одновременно.
Отвел затвор своего револьвера, вытолкнул пустую гильзу и, вставив новый патрон, прокрутил барабан.
Он увидел тень, упавшую на окно задней комнатки. Кто-то заглядывал в комнату, но угол, где стоял Нун, оттуда не просматривался.
Другой был уже у двери. Не рванутся ли они сдуру все вместе?
— Пошли! — резко прозвучало слово. И в хижину ввалились три человека — двое в окна, а один через дверь. Это было их первой ошибкой. Все трое — с ружьями, но лишь один успел разрядить свой дробовик. И то он выстрелил, уже падая, и пуля попала в пол.
Рабл Нун стрелял четырежды. В запасе осталось еще два выстрела. Нун присел на корточки и замер. Снаружи опять стало тихо, лишь затрещала сорока. Потом он услышал стук копыт. Один всадник, стало быть, удалялся.
Они не учли, что в первой комнате полутьма, а он вдобавок устроился в самом темном углу. Его было сразу увидеть невозможно. Они могли бы перестрелять друг друга. Двое лежали неподвижно, третий зашевелился и уставился на Нуна расширенными от ужаса глазами.
— Ты пристрелишь меня? — спросил он.
— Нет.
— Они сказали, что ты убийца.
— Кто сказал? Кто вас нанял?
— Они сказали, что ты убийца, подло стреляющий в спину.
— Мне не нужно стрелять кому-нибудь в спину.
— Я вижу, — согласился раненый. — Вижу, что не нужно…
— Один из ваших ушел живым, — сказал Нун. — Ускакал на лошади. Что он теперь сделает? Приведет вам подкрепление.
— Кто, он? — В голосе раненого зазвучала горечь. — Это мерзкая тварь. Он загонит коня, лишь бы удрать отсюда. Он трус!
Нун сунул револьвер на место и шагнул к раненому. Он попал в него дважды: в плечо и в ногу. Разорвав на полоски рубашку, снятую с убитого, он забинтовал обе раны.
— Ты где оставил лошадь? — спросил Нун.
Человек посмотрел на него обреченно.
— Ты хочешь увезти меня?
— Убрать покойников. Или ты собираешься давать объяснения? — кивнул он на трупы. — Ты же явился с ними меня убить, помнишь?
— Ты перехитрил нас, мистер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39