Ты согласен еще раз проверить Ангела, дабы навсегда покончить с моими сомнениями?— Согласен. Причем, как можно скорее.Глаза Радула стали жесткими, в них появился стальной блеск.— Даже в случае, если это опять может повлечь за собой чью-то смерть? — изменившимся, словно чужим голосом спросил он. — На сей раз уже не моего слуги, а кого-то из нас, оставшихся в живых?— Даже в случае, если это будет грозить гибелью мне самому, — решительно ответил Всеслав.— До этого, сотник, дело покуда не дошло. Хотя, думаю, что рано или поздно, дабы раскусить Ангела до конца, нам придется бросить вызов смерти. Что из этого получится, сказать трудно. За неверие Цветане я заплатил гибелью своего вернейшего слуги, посмотрим, во что обойдется твоя излишняя доверчивость Ангелу.
Широкая лесная поляна с трех сторон была окаймлена густым лесом, и лишь четвертая, выходившая к Дунаю, была отделена от воды редкими кустами лещины. Строгими рядами раскинулся на поляне лагерь византийской конницы. Белели походные палатки, последними языками пламени вспыхивали уголья в догоравших кострах. Опершись на древка копий, дремали часовые.Встававшее из-за Дуная солнце золотило верхушки деревьев, заставляло сверкать разноцветными бликами капли росы на траве. Со стороны густого непролазного камыша, скрывавшего берег реки, доносился слабый плеск воды, птичий гомон.Внутри большой, роскошно убранной палатки виднелись следы недавно закончившегося пиршества. За столом, на скамьях, во всех углах храпели застигнутые пьяным сном византийцы. Положив голову на руки, спал за столом и сам легат, начальник расположенного в лесном лагере отряда. Рядом с его головой стояли узкогорлый глиняный кувшин, недопитая чашка с вином, была набросана куча обглоданных куриных и бараньих костей. В полумраке палатки царила сонная тишина, изредка нарушаемая чьим-либо пьяным бормотанием или вскриком.Внезапно в эту идиллию ворвался резкий свист, негромкий короткий звук удара по дереву, звон разбитой посуды. По старой солдатской привычке моментально проснувшись, легат вскинул голову, вытер с лица капли забрызгавшего его вина, открыл глаза. Перед ним, разбив кувшин, торчала из стола стрела. Ничего не понимая, легат вытаращил от удивления глаза, уставился на еще дрожащее оперение смертоносной гостьи. Громкий крик за спиной заставил его вскочить на ноги и обернуться. Позади, схватившись обеими руками за бок, стоял молодой центурион. По его белой тунике расплывалось красное пятно, между пальцами торчала вошедшая в тело стрела.Тотчас в углу слева раздался новый вскрик, а перед ногами легата воткнулась в пол еще одна стрела.Вмиг протрезвевший легат несколькими прыжками достиг входа в палатку, распахнул полог и замер. Лежал у его сандалий с торчавшей из горла стрелой часовой, вскрикнул и упал замертво в двух шагах от него спешивший к палатке дежурный центурион, однако легат ничего этого не замечал: его взгляд был прикован к другому. Окружив поляну с трех сторон, заняв позицию между византийским лагерем и лесом, оставив свободным только путь к Дунаю, стояли три шеренги славян. Их щиты были заброшены за спину, копья воткнуты у ног в землю, в руках виднелись луки. Свистели по всему начавшему просыпаться лагерю сотни стрел, очередная их туча неслась в воздухе, а русы и болгары уже накладывали на тетивы новые.— Проклятие! — прошептал легат. — Откуда они? Ведь это конец… верный конец.Он бросился назад в палатку, судорожными движениями сорвал со стены свои доспехи, торопливо облачился в них. Рванул из ножен меч, снова выскочил наружу.Не было на берегу Дуная уже ни ровных рядов белых палаток, ни аккуратных коновязей, ни предутренней тишины. Ломая изгороди и коновязи, опрокидывая палатки, сбивая с ног и втаптывая в землю встречавшихся на пути легионеров, носились по лагерю обезумевшие кони. Выскакивали из палаток полуодетые и полусонные люди, валились с ног под ливнем стрел и ударами копыт. А славянские стрелы все летели, падали под ними кони и люди, метались из стороны в сторону в поисках спасения. Крики боли и ужаса, перемешанные с конским топотом и ржанием, висели в воздухе.Но вот из лагеря вырвалась под командованием легата группа в несколько десятков всадников, во весь опор помчалась на шеренги славян, надеясь с разбега прорвать их. Из группы византийцев лишь, один легат был в полном боевом снаряжении. Остальные мало чем походили на воинов: половина в одних туниках, доспехи надеты только на трех или четырех, лишь у некоторых в руках заметны мечи либо копья, почти все без касок. Скакавший впереди группы легат старался не оглядываться и не смотреть по сторонам, дабы не видеть спутников: ему, известному во всей армии храбрецу, было стыдно, что впервые в жизни он скачет на врага не среди верных боевых товарищей, а рядом с полуобезумевшими от страха трусами, мечтавшими о спасении собственной шкуры.Едва группа оказалась за чертой лагеря, навстречу ей тотчас понеслись стрелы и одновременно с этим стали валиться на землю кони и всадники. Полетел через шею раненой лошади в траву и легат, поднявшись на четвереньки, стал искать выпавший из руки меч. И вдруг лицо его вытянулось.Из рядов славян выступил вперед богатырского роста воин, выхватил из ножен меч. Из рук стрелков вмиг исчезли луки, в мгновение ока щиты были переброшены из-за спин па левое предплечье, копья выдернуты из земли. Взмах меча вышедшего вперед славянского воина, и вражеские шеренги, укрывшись за щитами и выставив копья, быстрым шагом двинулись с трех сторон на остатки византийского лагеря.Конец его отряду — забывших о дисциплине и не помышляющих об организованном сопротивлении легионеров ждут полный разгром и беспощадное уничтожение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48