— Да я ведь послезавтра вечером уезжаю, зачем же? — сказал Бондарев.— Все равно! На один день! Если бы я был богат, я бы построил вам на берегу тихого моря мраморный дом и сказал бы: «Бондарев! Это ваше… Живите и пишите здесь, в этом доме!» Но я не богат и предлагаю вам более скромное помещение. Но от чистого сердца, Бондарев! А?— Спасибо, — сказал тронутый Бондарев. — Если вам это Доставит удовольствие — завтра же перееду к вам.— Браво! — восторженно вскричал инспектор Хромов, шумно вскакивая с места. — Господа! Предлагаю выпить за здоровье того светлого луча, который на мгновение осветил нашу тусклую темную жизнь! Урра!— Урра! — крикнули гости. III — Вы должны отказаться от своих слов! — бешено кричал бледный Перекусалов, тряся за плечо красного возбужденного Федосея Ивановича Когтя.— Нет, не откажусь! — ревел Коготь. — Ни за что не откажусь! Хоть вы меня режьте — не откажусь! Зачем мне отказываться?— Нет, ты откажешься!— Нет-с, дудки. Вот еще какой! Не откажусь.Прочие гости столпились около этой пары и миролюбиво уговаривали:— Да бросьте! Чего там… Подумаешь!— Будто дети какие!…— Нет, я этого так не оставлю! Ты должен дать удовлетворение!Коготь презрительно вздернул плечами.— Когда и где угодно!— Послушай, — сказал Бондарев, беря под руку Перекусалова. — В чем дело? Чего ты так разъярился?— Он меня оскорбил, — тяжело задышал Перекусалов. — Такого рода оскорбления требуют для своего разрешения единственного пути! Ты, надеюсь, понимаешь?…— Ффу, как глупо! Надеюсь, это все не серьезно?— Что?? Ты что же думаешь, что если мы в медвежьем углу живем, то и вопросы чести разрешаем по-медвежьи: ударом кулака или показанием языков друг другу? Не-ет, брат!… Я, может быть, закис здесь в глуши, но поставить на карту жизнь — если затронута честь — всегда сумею.В глазах Перекусалова засветилось, засверкало что-то новое, красивое и необычное. Бондарев с уважением посмотрел на него.— Надеюсь, ты не откажешься быть свидетелем с моей стороны?Бондарев положил ему руку на плечо и сказал:— Конечно. Я все это устрою. Но, скажи, пожалуйста… чем этот субъект тебя оскорбил? Может быть, пустяки?— Нет, не пустяки! Вовсе не пустяки, Бондарев! Я не могу тебе сказать, что именно — мне это слишком тяжело — но не пустяки.— Хорошо, — серьезно сказал Бондарев. — Тогда — решено! Завтра я заеду к тебе и сообщу о подробностях.Гости стали торопиться домой.Когда Стамякина хватилась мужа, то выяснилось, что он лежит в кабинете хозяина на диване. Когда его разбудили, он с трудом открыл глаза, заплакал и заявил, что пусть лучше завтра сошлют его на каторгу, чем сегодня поднимают с дивана.— Завтра можете меня ругать, бить по лицу, унижать, но сегодня — я вас очень прошу — не трогайте меня… Все равно я сейчас же упаду и разобью голову до крови. Не трогайте меня, миленькие!— Свинья! — прошептала Стамякина и взяла Бондарева под руку. — Вы не откажетесь проводить меня?Сердце Бондарева сладко заколотилось.— Вы… спрашиваете?… Господи!Когда ехали на извозчике, Бондарев держал красавицу за талию, а она смотрела ему в лицо отуманенными глазами и говорила:— Вы мой господин! Вы приехали дерзко равнодушный, схватили мою жизнь, как хрупкий орех, и раздавили ее властной рукой. А я-то думала, что моя жизнь — крепкая, крепкая… прочная, прочная… Зачем вы сделали это?— Настя… если бы я тебе сказал: уедем со мной, брось все… ты бы бросила? Уехала?— С тобой? В Лондон, на Луну; умерла бы, если бы ты умиРал, плакала бы твоими слезами и смеялась бы твоим смехом…Она взяла руку Бондарева, поднесла к губам и поцеловала два раза…— Завтра я буду у тебя, — сказал Бондарев. — И завтра по зову тебя. Пойдешь?— Твоя. IV Утром, проснувшись, Бондарев долго лежал на кровати и мечтал.— Подумать только, что среди тысячи заброшенных, забытых точек на необъятной Руси — есть одна точка: микроскопический город Плошкин. И здесь люди, как это ни странно, — другие, и живут они и думают не захолустно: в один вечер я нашел и наивного фанатика, любителя литературы, моего восторженного поклонника, и смелую, с большим сердцем, женщину, и человека, готового рискнуть жизнью ради чести… И все это очень красиво и странно!Он оделся, уложил в небольшой сак вещи и, расплатившись, вышел на улицу.— Извозчик! Знаешь инспектора Хромова? Вези меня к нему!…— Пожалуйте!Хромова дома не было. Бондарева встретила бледная беременная жена инспектора и с пугливым недоумением осмотрела его.— Мужа хотели видеть?— Да видите ли… — нерешительно сказал Бондарев. — Ваш супруг пригласил меня вчера погостить у вас денек, вместо того чтобы жить в гостинице. — Я Бондарев.— Вечно он… — печально качнула растрепанной головой хозяйка. — А разве в гостинице вам нехорошо было?— Ничего себе… Но ваш супруг так настаивал…— Охота вам было этого дурака слушать? Разве он что-нибудь понимает? Пригласил! У нас три комнаты всего, повер нуться негде — извольте видеть! Вы уж меня извините, но, когда это сокровище вернется, я его съем за это!— Приятного аппетита! — пожал плечами Бондарев, по вернулся и вышел. — Действительно, — подумал он, — идиот какой-то… Очень нужно было принимать его приглашение. Изво-озчик, черт! Свободен? Вези меня к Когтю. Знаешь — Федосеем зовут. Иванычем.— Господи ж! — высморкался извозчик. — Завсегда.— С этой дуэлью еще запутался… черт знает, что такое! Если бы не дал Перекусалову слова — сразу бы плюнул на все. А то теперь мотайся, как дурак…Мимоходом он заехал к какому-то доктору. Долго объяснял ему относительно дуэли, а доктор прихлебывал светлый чай и молча слушал.— Так как же, а? Вы не бойтесь. Вам, как врачу, не грозит никакая ответственность.
1 2 3