Значит, у него есть оружие.
Больше всего инспектор хотел, чтобы незнакомцем, который сядет в машину, оказался не старший ревизор Государственной торговой инспекции Тадеуш Ровак. Ольшаку по-своему нравился этот человек. Но ведь сколько улик накопилось! Правда, никаких прямых доказательств, одни подозрения, но их такое множество, что это не может быть случайностью. Только почему все идет так гладко? Достаточно было забрать из квартиры Сельчика клоуна, и тогда сам черт не связал бы его смерть с действиями шантажистов, о существовании которых милиция даже не подозревала. «Просто повезло», – подумал инспектор, но это его не успокоило. Ольшак взглянул на часы: оставалось еще три минуты.
«Ну хорошо, – продолжал размышлять инспектор. – Ровак хотел иметь деньги и такую жизнь, как у Маху-левича, хотя был совершенно другим человеком, ибо Махулевич наслаждался жизнью, так как слишком глуп, чтобы ею не наслаждаться. Но ведь Ровак – умный человек и умеет смотреть на себя со стороны. Он прекрасно понимает, что катание девочек на автомобиле не принесет ему того, о чем он мечтает. Если он, старший контролер ГТИ, зарабатывающий две с половиной тысячи злотых в месяц, начнет раскатывать по городу на шикарном автомобиле, то быстро перестанет быть работником ГТИ, а также, очевидно, и свободным человеком. Наверняка Ровак закрывает глаза на мелкие нарушения торговых операций. С этим Ольшак готов согласиться. Подтверждением тому мог быть, например, ужин в обществе Спавача. Но миллионы… Нужно не иметь воображения, чтобы серьезно мечтать о миллионах. К этой роли подходил бы только один человек, но его нет в живых, его сбросили с девятого этажа, и Ольшак до сих пор не знает почему. А может, – мелькнула у него мысль, – он хотел сбежать с этими деньгами за границу?»
Недавно, припомнил Ольшак, на черном рынке был замечен усиленный спрос на доллары. Кто-то скупал исключительно крупные купюры, самые меньшие по пятьдесят долларов. Милицейский отдел борьбы с хищениями в народном хозяйстве не сумел установить, кого они интересовали. Во всяком случае, Ольшак помнит, что повышение курса прекратилось всего две недели назад, а перед этим доллары у них в городе шли на черном рынке по наивысшей в Польше цене. И это было, отметил про себя Ольшак, всего две недели назад, то есть незадолго до смерти Сельчика. «Заграница, – услышал он хорошо знакомый сигнал внутренней тревоги, – кто-то недавно говорил ему о выезде за границу. Ах да, Иоланта Каштель, которая мечтала о путешествии в Италию, но поездка откладывается». Почему она улыбалась с такой иронией, когда говорила о двенадцати долларах на карманные расходы? Поляки, впервые отправляющиеся за границу, вообще думают, что двенадцать долларов соответствуют, по крайней мере, стоимости злотых, которые платят за них на черном рынке.
Инспектор снова представил комнату Иоланты, ее халат и большие мужские домашние туфли, которые, как она утверждала, у нее не хватает мужества убрать. Что его во всем этом беспокоит?
Светящиеся стрелки часов показывали семь минут одиннадцатого. Если никто не появится в течение трех минут, можно будет уезжать. Махулевич говорил, что ждал обычно только десять минут. Значит, главарь сегодня уже не появится. Нужно ли повторять эксперимент в следующую среду? А может, преступник давно разгадал все действия Ольшака и решил поиграть с ним?
Инспектор включил фары и хотел уже дать газ, когда услышал шаги бегущего человека. Он быстро выключил свет и напрягся в ожидании. К его удивлению, человек открыл переднюю дверцу вместо задней и сел на сиденье рядом с ним. Незнакомец тяжело дышал и как будто не мог произнести ни слова. Ольшак включил свет в машине и увидел зажмурившегося Ровака.
– Вы не можете, – выдавил тот наконец из себя, – подбросить меня в город?
В первую минуту он не узнал Ольшака.
– С удовольствием, пан Ровак, – ответил инспектор. – Я ждал именно вас. Игра кончена.
– Это вы, пан капитан? Я и не узнал. Увидал автомобиль и испугался, что вы уедете. Эта девка бросила меня в поле как собаку. Но я разыщу ее и скажу пару ласковых слов. Она иногда заходит в «Спутник».
– Обо всем вы расскажете у меня в кабинете.
– Я и сейчас могу рассказать, – Ровак тяжело хватал воздух. – Лучшая девушка в «Спутнике», да еще с машиной. Позволяет за собой ухаживать, весь вечер танцует только со мной, а потом предлагает поехать за город в машине и вдруг ни с того ни с сего выбрасывает человека на шоссе…
Снова эта идиотская тревога. Почему приходят ему в голову совершенно абсурдные мысли?
– В довершение всего, пан капитан, я надел сегодня новые ботинки, которые мне малы. Купил, так как понравился фасон, но жмут ужасно, и я боялся, что придется все двадцать километров топать пешком. Понимаете, после танцев ноги у меня опухли, и, если вы позволите, я бы с удовольствием разулся. – Ровак вдруг замолчал, как бы вспомнив что-то. – Простите, – сказал он, – вы говорите, что именно меня здесь ждали? Пли я не расслышал?
Ольшак не ответил. Он нажал на тормоз с такой силой, что Ровак чуть не ударился головой о стекло.
– Вы запомнили номер и марку ее машины? – спросил инспектор.
– Да, – сказал Ровак, все еще держась за щиток. – Серая «сирена», две последние цифры – 19.
– Идиот, – произнес сквозь зубы Ольшак и, заметив удивленный взгляд Ровака, добавил: – Это не о вас. Я дал себя водить за нос, а все было так просто.
– Что? – не понял Ровак. Он уже успел снять один ботинок и массировал натертую ногу.
Не ответив, Ольшак нажал на клаксон. Через мгновение к ним приблизилась «Волга», из которой выскочил Кулич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43