Рэмбо должен был указать свое место в иерархии охранного бизнеса, которое он реально мог защитить. Решать приходилось быстро.
—Смотри, Серый!
Рэмбо указал на окно. Прямо напротив, в чердаке, на крыше соседнего дома, был хорошо виден человек в черной, с капюшоном, куртке и направленный в их сторону ствол. Там находился снайпер. Он уже достаточно долго наблюдал за ними сквозь лазерное прицельное устройство.
У бандитского «джипа» внизу стояли вооруженные секьюрити.
Увидев, что на него смотрят, снайпер с крыши в знак приветствия несильно махнул рукой.
Это и был ответ.
Рэмбо выехал тотчас вслед за бандитами.
Встречного движения по Хорошевке не было. За комфортными стеклянными витражами на остановках дрыхли приезжие бомжи. В тишине слышался перестук колесных пар — по Белорусскому направлению в Москву шел ранний скорый.
К вопросу о бухарском Фонде больше не возвращались. Спустились той же парадной лестницей. К Рэмбо присоединился независимого вида худощавый юноша — телохранитель. Сметана при плохой игре сохранял хорошую мину.
—Мы приезжали как соседи и друзья. Подумай над нашим предложением… Оно остается в силе.
Серый поправил выложенный на пуловер воротник тончайшей сорочки.
—Два слова… — Перед тем как закрыть дверцу «джипа», Сметана дал понять, что хочет говорить наедине.
Рэмбо сделал знак секьюрити.
— Наш разговор у тебя записывается?
— Сейчас не пишу.
— Наше дело предупредить. Держись дальше от них… Каждому своя кепка дороже. Она единственная.
Сметана показал симпатичнейшие ямочки на щеках.
— Припозднились у тебя. Сколько сейчас? — вопрос задан был не без умысла.
— Четыре. Без пяти.
— Поехали… На Серого не обижайся. У него проблемы трудней наших. Хотя с новым этим заказом ты обеспечен ими до конца жизни…
Рэмбо протянул руку к магнитоле, нажал на клавишу. Водитель-секьюрити знал его пристрастия, готовил кассеты. Блатная песня началась с середины. Менты и воры любили одни и те же песни. Специально написанные шлягеры о советской милиции, снискавшие награды официальных конкурсов, не прижились. Никто их не пел.
«Мы и они!..»
Поединок ментов и бандитов. Стремный военный труд, игра взрослых, уважающих себя мужчин.
«…Небо в клетку — родословная моя-а…»
В чем-то было очень похоже.
Были смелость, авторитеты, кураж. Строгий суд товарищей. В обоих станах было важным, как человек себя вел в деле. Было одинаково позорным: менту — положить в карман что-нибудь во время обыска и вору — присвоить с кражи хотя бы малость. Менты ставили на карту быт и благополучие своих семей, близких… Здоровье. И время от времени свои жизни. Воры всегда — судьбу. И их личная ставка была постоянно выше. Но менты чаше гибли: За людей, которых никогда не знали. За чужое добро. Рискуя. Выполняя приказ. В них вбивали сознание камикадзе — ежечасную готовность к самопожертвованию.
«Это плач по мало-о-летке, это прошлое мое-о…»
Заказ оставался.
Принять ультиматум бандитов для мента всегда было западло.
Нисан Арабов не был обычным заказчиком.
Они познакомились еще во время известных августовских событий. Ночью в метро на рекламе безвестной фирмы «Сарта» бухарский банкир жирным фломастером вывел крупно:
«Все — к парламенту!»
Надпись стала исторической. Ей по праву нашлось бы место в музее.
Рэмбо тоже направлялся к Белому дому всей командой.
Многое в ту ночь казалось единственно верным.
Тому прошла добрая сотня лет.
У Нисана была собственная служба безопасности. Кроме бухарских авторитетов, крышу в Москве предоставлял ему московский авторитет Савон, личность известная…
Когда старик — родственник Нисана, приехавший в Москву, в ЦИТО — Институт травматологии и ортопедии, — вышел из дому в магазин и не вернулся, он обратился к Рэмбо. Савон, который обязан был элементарно предупредить случившееся, не пошевелил и пальцем…
Был холодный мир с азиатской группировкой «Белая чайхана», и вдруг этот наезд на Фонд, находящийся под ее покровительством. Тенденцию к перемене политики авторитетов в отношении «Дромита» нельзя было не заметить.
На Хорошевских проездах просыпались.
Рация заработала неожиданно:
—Срочно позвоните на базу…
Информация была важной. Не для эфира. Телефон „ «Лайнса» был защищен мощным скремблером.
Рэмбо вырубил кассету, набрал номер дежурного. Сообщение было кратким:
—Убит Нисан Арабов… Несколько минут назад!
Нисана Арабова расстреляли в собственном подъезде.
Водитель «мерседеса» Ниндзя видел обоих киллеров. Едва отгремели выстрелы, двое — в темных костюмах, высокие, в вязаных шапках-чулках, надвинутых на глаза, — пробежали от подъезда за угол, к машине, которая тут же отъехала. Один из бандитов держал изготовленный на заказ стальной «Джеймс Бонд» Арабова.
Все произошло мгновенно.
Многоэтажный, в центре старой Москвы дом еще спал.
Было светло и безлюдно. Дворовый, со скошенной по-кошачьи мордой пес кропил межевые знаки. Он даже не успел залаять.
На заднем сиденье «мерседеса» дремала жена нового секьюрити — хрупкая, в облегающем, как купальник, коротком топике. Она всегда по утрам сопровождала мужа.
Как только опасность миновала, Ниндзя рванул в подъезд.
Нисан лежал недалеко от лифта — молодой, тяжелый, корпусной; глаза его были открыты, черный неподвижный зрачок косил в потолок. В ногах приткнулся новый секьюрити. На нем была легкая, низшего уровня зашиты, «кираса» с полной экипировкой охранника на поясе. Пуля угодила телохранителю в висок, напрочь снесла большую часть темени. Под головой на кафельных плитках расплывалась кровавая лужица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112