Так лучше для всех. Я знаю, что вы слушаете…
Дверь открыли внезапно и бесшумно. Не гремел запор, не откидывались крючки. Высокий амбал стоял на пороге. На нем был костюм-тройка, какой в Израиле можно было увидеть разве что на священнослужителях. И то — черный. Этот отдавал в синеву. На ногах амбала были домашние тапки.
—Проходи…
Прихожая была забита какими-то ящиками, картонными коробками. Позади амбала появилась пожилая высокая женщина в платке. На плечах у нее висели какие-то обноски. Из-под платка смотрел хищный крючковатый нос, бесцветные острые глаза.
—Хэдли… — Она представилась. — А это мой племянник. Генрих. Заходи. Мы бедные люди. А тут шляется каждый, кто захочет. Такой подлый район!
Мы перешли в кухню. Кроме небольшого холодильника и газовой плиты, тут был еще микрогриль. Над американской раковиной стоял электрический автомат для изготовления кофе. В вазе лежали шоколадные конфеты.
— Опасно открывать! Вы давно тут?
— Недавно.
— Не с Украины?
— Я жил в разных местах.
Мы сели. Ей хотелось узнать обо мне больше.
— Живете в Иерусалиме?
— На севере.
Севером считалась Верхняя Галилея, граница с Ливаном.
— Значит, там, где Христос проповедовал…
— Вроде того.
В глубине квартиры послышались мягкие шлепки по полу. Показалась средней величины собака с опущенной поросячьей мордой и пустыми свиными глазками. Пит-бультерьер.
—Пошла! — Хозяйка шаркнула ногой. — Взяла себе моду…
Я увидел на ногах педикюр.
—Уведи ее, — сказала она племяннику.
Генрих взял собаку,-на минуту исчез.
—Давно ты е г о видел?
Она перешла на «ты», как тут принято. Речь шла об Арлекино.
—Да нет. Наутро после того, как на Помет Пат… — Я назвал день, когда произошло убийство. — Мы договорились встретиться на центральной автобусной станции.
Старуха и ухом не повела. Возможно, она ловила меня на лжи. Просвещать меня не входило в ее планы. Ей важно было знать, насколько я мог быть им нужен или опасен.
—Вечером?
— Днем.
— Он уехал из Иерусалима?
— Этого я не знаю.
— Откуда ты знаешь про Цомет Пат?
— Я там был.
— У тебя с ним дела?
— У него со мной. По поводу женщины, которую он должен был увезти…
Хэдли смотрела сквозь меня. Мне показалось, что она знает обо всем не более, чем я.
—Кто она? — спросила вдруг старуха.
—Не знаю. Он хотел просто дать мне заработать.
Было бесполезно о чем-то спрашивать… Ответа бы я не получил и, напротив, вынужден был бы сам отвечать.
— Ты его знал в России?
— Так, шапочное знакомство…
В дверь неожиданно застучали.
Племянник зашаркал тапками.
— Это Тамарка.
— Чего у нее?
Хэдли отвернулась к окну. На короткое мгновение под платком сзади мелькнула укладка. Там был парик. Насколько я мог судить, дорогой фирмы. Ворвавшаяся в квартиру девица выглядела экстравагантно, если не сказать сильнее, накрашенная, с пестрыми перьями в волосах. На ней были кожаные шорты, кожаный корсет, открывавший большую часть бюста, цветные, колготки.
— Что он от вас хочет, мама?!
— Он спрашивает про Стаса.
Тамарка пошла на меня высоко торчащей грудью.
— Мы ничего про этого мужика не знаем! Наобещал, наговорил! Мы еще все от него пострадаем! Увидите!
Они, скорее всего, были такими же исполнителями, как и Шабтай Коэн. Арлекино набирал статистов поштучно. Никто не был знаком со сценарием, не знал ничего, кроме собственной роли.
— Хватит! Разберемся! — рявкнула на нее старуха.
— Ну, Хэдличка!
— Я не Хэдличка! Я доктор Риггерс! Немедленно садись за книги! Тебе в университет поступать! — Она незаметно взглянула на меня. — Только и ждет, чтобы не учиться! Такие деньги плачу!
Спектакль сразу прекратился. Старуху боялись. Тамарка выскочила из квартиры как ошпаренная. Мне показалось, ее пригласили, чтобы предъявить меня на опознание.
—Отправила учиться в Израиль! И вот, пожалуйста… Один ветер в голове… — Старуха была небесталанной актрисой. — А ведь не откажешь? Правда? Одна дочь. Без отца. Что ж, сироте уж и ничего себе не позволить?!
Следующая ее фраза застала меня врасплох.
—Какая-то девушка приехала сюда по контракту. Для сопровождения. Бежала. Твой приятель взялся ее вернуть… — Это была версия, которую наверняка подкинул сам Арлекино.
Разговор подошел к концу.
—Куда тебе звонить? — Она хотела записать телефон.
Я увидел ее маникюр — ногти были удлиненные, зеленого цвета.
— Я сам позвоню.
— Лучше зайди, если что будет. Мы сейчас без телефонной линии.
Когда я пересекал двор, за мной снова следили в окно.
Во дворе стояло несколько машин. Серой «Ауди-100» среди них не было.
Пыльный огромный склад с кранами, таскавшими многотонные булыжники в камнерезку, начинался сразу за домами. Я обошел его. Мне хотелось обезопасить себя от слежки. Сел в автобус. Вышел через пару остановок. Вернулся.
Шабтай Коэн сидел в условленном месте на краю тротуара. Увидев меня, он поднялся. Я молча достал теудат зеут. Коэн выхватил удостоверение из моей руки. Спрятал в сумку на животе.
— Я видел тебя в тот вечер на Цомет Пат. — Он хотел быть благодарным.
— Да? — Я не знал, как к этому отнестись.
— Я тебя сразу узнал… видел в квартире в первый раз… на Цомет Пат, тогда… с тобой другой русский… широкий… — Он говорил о Вентере.
— Бай!
Я не сел в его «субару».
Итак, в доме напротив автомобильной свалки в Талытиоте, откуда я только что вышел, несомненно, занимались криминальным бизнесом. Хэдли, или доктор Риггерс, как она себя назвала, была крутой российской бандершей. В деле были завязаны большие деньги, несмотря на дешевый халатик, которым она прикрылась, чтобы меня принять, и простенький платок поверх парика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93