В последнее время он приобрел двести пятнадцать килограммов приготовленной кустарным способом паюсной икры...
- И куда икра пошла дальше?
- На стол к узкому кругу лиц. На подарки. В Москву.
- А что руководство комбината?
- Оно - в курсе. Все оформляется через ОРС...
- А указания?
- Только устные. Ни письменных распоряжений - ничего! Собственно, мы как следует и не поговорили... Очень много звонков. Я не беру трубку, тогда звонят дежурному. Областной прокурор, директор саженого комбината - все уже знают - Парфенов будто бы обвинил нас в провокации... Смешно!
Смешного было мало.
Бала не представлял себе людей, против которых мы выступили, и последствий нашего противостояния. За нечто совсем невинное по сравнению с этим я в один момент оказался по другую сторону Хазарского моря.
- На обыск к Вахидову уехали?
- Да. Хаджинур и обэхээсник. Сразу же, как мы вернулись.
- Бураков не приезжал?
- Его не нашли. Полковник Агаев в командировке.
- Сделаем так, Бала... Сейчас ты отсюда уедешь. - Он удивленно посмотрел на меня. - Тут нам не дадут работать. Перевезем Вахидова на пристань... - Несколько дней назад полковник Эдик Агаев уступил нам часть причала, где мы могли поставить свой катер. Там же у нас было небольшое помещение со столом и несколькими стульями. - Магнитофон у тебя на месте? Я знал, что он держит в столе портативный магнитофон и кассеты.
- Тут.
- Возьми с собой. Обязательно запишешь его показания... - Я спешил, нервозность, моя передалась Бале. - Будешь продолжать без меня. Я приеду, как только освобожусь...
Вахидов, не слушая наш разговор, тягуче-безмолвно раскачивался на стуле.
- Пойдемте с нами, - сказал я. Он покорно поднялся. Мы пошли к дверям. Бала хотел выключить свет, но я предупредил:
- Не надо. Только дверь запри!
В приемной я нашел ключ от черной лестницы, незамеченные, мы спустились вниз.
- Сюда? - Бала показал на бежевую "Волгу" Вахидова.
- Пусть стоит. Я отвезу вас сам.
Едва я вернулся, как в коридоре раздались шаги. Последним движением я выгреб из сейфа кучу бумаг, бросил на стол. И тут же кто-то без стука властно распахнул дверь.
- Могу?
На пороге стоял круглощекий, спелый, как наливное яблоко, зампредисполкома Шалаев, который еще на днях интересовался, не задерживали ли мы браконьеров с икрой. За ним выступал собственной персоной прокурор области До-виденко - длинный, под потолок, колосс на бог весть уж каких там ногах.
На Довиденко была "генеральская" - государственного советника юстиции - форма. Непонятно, почему он оказался в ней в столь поздний час. Может, надел специально? Чтобы покрепче надавить?
Кто-то третий - невидимый мне - подергал дверь кабинета Балы, но, решив, что она заперта изнутри, отошел.
- Вот он, возмутитель спокойствия!.. - вполне дружески, даже радостно приветствовал меня Шалаев. Небольшого роста, в отличие от Довиденко, он производил впечатление человека сильного и крупного, с крутыми, как у зубра, плечами и короткой шеей. - Навел, понимаешь, страху на всех, а сам сидит тут со своей макулатурой... - Он показал на сваленные в беспорядке бумаги.
- Дежурный передал тебе, чтоб позвонил? - сухо спросил Довиденко. Может, забыл? С ним станется... Я успокоил его:
- Передал.
- А чего не звонил?
Он хотел, чтобы я четко определил позицию. "Не дозвонился", "У тебя было занято", "Извини"... Мне простилась бы любая ложь, потому что за ней стояло отступление, нежелание портить отношения с местной властью, покорность, капитуляция.
- Не позвонил - и все! - сказал я.
- Как это? "Не позвонил - и все"? - попер Довиденко.
- Ну так. Как слышал...
Я с ходу сломал его представления о каких-то отношениях, которые будто бы связывают нас крепче, чем наши обязанности перед законом, перед совестью. Перед элементарной порядочностью.
- Да я!.. Да ты знаешь!.. - От моей наглости Довиденко даже потерял дар речи.
- Пошел ты!
- Бросьте вы, мужики... - Шалаев просунулся между нами. С его круглого смешливого лица не сходила терпеливая, ласковая улыбка. - И ты тоже хорош! - Он обернулся ко мне. - Мы к тебе в гости в первый раз... А ты? Разве гостей так встречают?
- В ту же минуту, словно по волшебству, в дверь постучали. Баранов внес на подносе заварочный чайник, ложки, чашки, тарелочку с миндалем и изюмом. Откуда-то появилась бутылка "Кер-оглы". Дежурный проворно разлил по чашкам коньяк, сунул в каждую чайную ложечку, как в чай, пожелал нам приятного аппетита и неслышно удалился.
Я узнал школу Эдика Агаева.
- За встречу. - Шалаев поднял чашку, предварительно убрав из нее ложку. - За успехи. И служебные, и личные.
Шалаев не опустился до разговоров о квартире для прокурора, как это сделал до него незадачливый зампред Рыбакколхозсоюза, и даже не упомянул о Парфенове.
- Непорядков много. Не все идет, как хотелось бы...
Он оказался хитрее и дипломатичнее прокурора - он понял меня сразу и теперь пытался переориентировать дубоватого, прямолинейного Довиденко.
- Но надо друг другу помогать. Интересы-то у нас одни. Так? Надо всем вместе. Тогда, может, что-то и получится... - Он допил чашку. Мы с Довиденко только пригубили. - Что нам делить?
Мы немного еще поговорили. Шалаев взглянул на наши чашки с коньяком, на часы, поднялся.
- Ну, вы тут сами, мужики. Если что надо, мы всегда поддержим, только чтобы для дела хорошо...
Я проводил Шалаева вниз. Когда я вернулся, Довиденко ждал меня в приемной, глядя на закрытую дверь в кабинет Балы.
Из-под двери моего зама тянулась узкая светлая полоска. Я включил свет в приемной, и она исчезла.
Мы вернулись ко мне в кабинет.
Несмотря на то что Довиденко приехал специально, чтобы со мной поговорить, начало разговора у него не было готово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66