- Афанасий... Алеутдинов утоп в шторм. Перевернулся у самой калады.
- В шторм тоже проверяют калады? - спросил я.
- В пять и шесть баллов. А если больше - только дурак пойдет! В большую волну калада амортизирует - не снимешь рыбу!..
Он отошел от витрины, сравнительно легко взобрался в "Ниву" на заднее сиденье.
- Калада постоянно в море, - объяснил он. - На мертвом якоре. Зимой ставят далеко. Добираются примерно часа за два. А летом ближе, потому что рыбы больше.
- Часто их проверяют?
- Зимой обычно раз. С утра...
Что заставило старика прокаженного быть откровенным со мной? Потому что видел, как я отпустил Касумова?
- ...А летом три раза. Летом рыба быстрее портится. Работа тяжелая. Не успел вернуться - опять надо идти! А пока в море - головы да хвосты отсечь! А то и туши рассечь! - Старик вздохнул.
- А сколько рыбы можно привезти за раз?
Он подтвердил то, что я уже слышал от Вахидова:
- И семьсот, и восемьсот килограммов. Как когда!
- А много в Восточнокаспийске таких лодок? Это мой последний вопрос... Старик помолчал.
- Думаю, не меньше двадцати... Может, тридцать.
Я не представлял раньше гигантский размах браконьерского лова. Счет шел на десятки тонн выловленных ежедневно осетровых! И это при наличии контролирующего аппарата рыбнадзора, милиции!
- ...Не спрашивайте меня, пожалуйста. Мне нельзя врать... - Глаза его стали жалобными, словно он сейчас расплачется.
- Вы искали меня, чтобы мне что-то сказать... - напомнил я.
- Да...
Несколько секунд мы посидели молча. Потом прокаженный сказал:
- Мазут не убивал Сережу... Я приехал в город впервые за сорок лет, чтобы об этом заявить. Мазут дружил с ним. А в ту ночь Мазута вообще не было. Он ездил в колонию, к своему приятелю.
- Точно?
- Да.
- Почему же Касумов не сказал, что он там был? Установили бы его алиби!
- Его приятель сидит! - Старик достал платок, громко высморкался. Колония особого режима. Свиданий нет.
- Свиданий нет, но свидания есть...
- Кто как сумеет. - Старик шевельнул ногой. Я увидел, что на ногах у него огромные ботинки со шнурками и брюки по крайней мере сантиметров на пятнадцать не доходят до щиколоток. Старик словно был в кальсонах. Может, так ходили лет сорок назад?
- Касумов часто к нему ездил?
- По-моему, второй раз.
Живя уединенно - на острове, - старик прокаженный был неплохо осведомлен.
- За какое время?
- В этом месяце.
Внезапно меня осенило. Я вспомнил разговор с Кулиевой.
- Мазут привез записку? От Умара?
Черные зрачки Керима странно кружили - он сидел боком ко мне, и я не знал, кружат ли оба зрачка одинаково, в одном направлении.
- Я не спрашивал, а он мне не сказал. - Старик вздохнул. - Я всем говорю: "Ничего не рассказывайте. Меня будут спрашивать - я вынужден говорить. Мне нельзя врать. Бог не велит".
Впервые он остановил свой черный зрачок на мне, Я заглянул в него и почувствовал затаенную боль, щемящую отверженность и безысходность. Я представил, как старику прокаженному сиротливо на безлюдном острове долгими одинокими ночами, как он уязвим и беззащитен.
"А сейчас, после того, как я уйду, все водные прокуроры страны не смогут его защитить..."
- Завтра Касумов будет на свободе, - сказал я. Теперь я уже спешил. Отвезти вас куда-нибудь? Есть у вас где ночевать?
- А... побуду тут...
Массивная нижняя челюсть старика хищно задвигалась, она казалась чрезвычайно сильной, грубая тяжесть ее как бы уравновешивала пронзительную ранимость глаз.
Я понял, что он не уедет, пока не встретится с Касумовым.
- До свидания!
Я не погнал "Ниву" кратчайшим путем по набережной, а с Баларгимовым, Балой и Гусейном на заднем сиденье сделал короткий крюк через перевал.
С возвышенности Знаменитых Географов на мгновение открылась центральная часть города, окруженного с трех сторон скалами; ниже, науровнезаводскихтруб.у подножия, двигался крохотный, словно игрушечный, тепловозик. Мелькали ставшие привычными похоронные автобусы городских маршрутов. А дальше, близко к воде, виднелись стайки портовых кранов, насыпи щебня, грузовые и рыбоохранные суда.
Еще несколько минут - и мы снова были на набережной.
За нами не было "хвоста".
Капитан "Спутника" встречал нас на трапе.
- Здорово, Садык. - Антонов отдал честь задержанному, потом почтительно поздоровался за руку.
- Здорово, адмирал! - гаркнул Баларгимов. - Здесь-то меня, надеюсь, накормят?
- Что-нибудь найдем... - Антонов взглянул на меня.
- Не сейчас, - отвел я его невысказанный вопрос. - Обед на берегу. И сразу потом отдадим швартовы...
- Маршрут прежний? - уточнил Антонов. - Тот берег?
- Нет. Мы должны выйти по курсу "Советской Нахичевани". Они предупреждены. В море следует обеспечить переход арестованного вместе с конвоем на паром.
- Я готов, - только и сказал Антонов.
- Старший конвоя - мой помощник. - Я показал на Балу. - В мое отсутствие он исполняет обязанности водного прокурора участка.
- Во сколько вас ждать?
- Если в течение двух часов нас не будет, поездка автоматически отменяется.
- Понимаю. - Антонов учтиво наклонил голову, ее положение при этом практически не изменилось, а щеки еще больше покраснели.
Я проехал через центр, мимо казаха, торговавшего дынями. Утром, когда я приезжал к Фурману, перед ним лежало четыре дыни, к вечеру осталось три. Но это не смущало его, и завтра он был готов продолжать свою малоэффективную торговую деятельность.
Я высадил следователя. Гусейн был рад тому, что не едет в командировку.
- Спасибо, Игорь Николаевич.
Я еще несколько минут покрутил по близлежащим улицам и взял курс за город.
- Так мы куда? - Шеф лодок был озадачен. - На метеостанцию?
Мы миновали показавшиеся на берегу здания, вблизи которых был убит Пухов, а потом и место, где стоял когда-то город, нанесенный на карты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66