– Хут эдук бе тесук у шуфут, – ответил Сэмми.
– Что это ты такое сказал?
– Это по-арабски, – пояснил Сэмми. – Любимое выражение моего папаши.
– Вот уж не знал, что ты араб.
– Что ж, теперь вот знаешь.
– Ну и что это означает?
– Засунь палец в задницу и свистни.
– Тогда и ты засунь, – сказал Уайли.

Валентайну показалось, что Ника вот-вот хватит удар.
Ступив в убогий Нолин домишко, Ник принялся топтаться и озираться с таким видом, будто на него обрушились давно забытые воспоминания. Он схватил Валентайна за руку и воскликнул:
– Господи Боже, да я помню это место!
– Неужели?
Ник кивнул и показал вниз:
– Тот же дешевый оранжевый ковер! Уродливее него только покрытие в моем собственном казино! – Он тихо засмеялся, продолжая оглядывать гостиную.
– Может, она не могла позволить себе купить другой, – предположил Валентайн.
– И в доме все по-прежнему, Тони. Ничего с той самой ночи за эти десять лет не изменилось.
Валентайн сходил в кухню и принес Нику стакан воды.
– О какой ночи вы говорите?
– Мы ссорились, – ответил Ник. Он подошел к раздвижной стеклянной двери и уставился на «сад камней» в заднем дворике. – Господи, я вспомнил все, словно это было вчера. Я стоял вот здесь, а Нола – там, где вы сейчас, и она орала на меня что было сил.
– А из-за чего?
Ник потер лоб:
– Не знаю. Наверное, я что-то такое сказал. Ну, знаете, как с женщинами бывает: скажешь что-нибудь и – бах! – они взрываются, как двести тонн тротила.
Он уставился в пространство, силясь вспомнить:
– Она швырнула в меня горшок с цветами, чуть в голову не попала, а потом как заорет: «Я тебе член отрежу, ты, сукин сын!»
Ник поперхнулся и умолк.
– В чем дело? – спросил Валентайн.
– А может, это не Нола крикнула, а какая-то другая цыпочка? – спросил сам у себя Ник. Поскреб живот и добавил: – За эти годы столько их перебывало! – пожаловался он. – Я уж всех и не припомню, все как в дыму: пьянка, секс, эти безумства, чтобы произвести на них впечатление! Ну, знаете, как бывает.
Валентайн не знал: он был из тех странных особей, что всю свою взрослую жизнь провели с одной-единственной женщиной.
– И вы теперь жалеете об этом? – спросил он.
– Ну конечно, – ответил Ник. – Надо было хотя бы записывать.
Откуда-то из глубины дома донеслись жалобные возгласы Нолы. Валентайн с Ником поспешили по коридору к остальным, собравшимся в ее спальне. Комнатка была маленькой, темной – жалюзи никто не поднял. Нола, с которой сняли наручники, стояла на коленях перед картонной коробкой, которую она, видимо, вытащила из-под кровати.
– Но электронные письма, которые я получала от Сонни и потом распечатывала, были здесь, – причитала она со слезами в голосе. – Я хранила их в одном конверте со свидетельством о браке. – Она в отчаянии глядела на них снизу вверх. – Я клянусь, Богом клянусь!
– Может, вы положили их в какое-то другое место? – Попытался помочь ей Хиггинс. – Подумайте хорошенько.
– Нет! – воскликнула она, снова перерывая все бумаги в коробке. – Здесь они были! Наверняка он сюда забрался и выкрал их!
– Кто? – спросил Хиггинс.
Нола опустила голову и горько разрыдалась:
– Сонни меня подставил! – рыдала она. – Я снова впустила его в мою жизнь, и вот что этот сукин сын со мной сделал!
Она в отчаянии раскачивалась из стороны в сторону, отказываясь принимать этот последний удар. Даже у Валентайна сердце дрогнуло. Ник вытащил шелковый носовой платок и протянул ей: он уже жалел, что затеял всю эту историю.
– Не делайте этого, – предупредил Лонго, но Ник все равно опустился на колени рядом с Нолой.
– На, возьми, – сказал он.
– Спасибо, Ник. – Она вытерла глаза.
– Скажи-ка мне вот что, – спросил грек. – Я помню, что когда-то уже бывал здесь. И мы с тобой ссорились.
– Ссорились? Да это было сражение на уровне третьей мировой войны!
– Я что, вывел тебя из себя?
– Еще как!
Ник неуверенно глянул на Андермана: стоило ли вести этот разговор в присутствии ее адвоката? И все-таки спросил:
– А что я такого сделал?
– Неужели не помнишь? Ник покачал головой.
– Что ж. Может, вот это освежит твою память…
И Нола, с разрешения Лонго, прошла в ванную комнату. Открыла шкафчик, достала баллончик с лаком для волос и протянула его лейтенанту.
– Сейф я себе позволить не могу, – пояснила она.
Лонго перевернул баллончик. Никакого лака в нем не было – он оказался имитацией, с отвинчивающимся дном. Лейтенант открутил донышко, и в руку ему выпала маленькая коробочка. Лейтенант присвистнул и протянул ее Нику:
– Узнаете?
Ник в недоумении уставился на обручальное кольцо с бриллиантом, которое все эти десять лет хранилось у Нолы в ванной. Судя по чистоте камня, кольцо было куплено у Мордехая, лучшего в городе ювелира.
– Это я тебе подарил? – спросил он в изумлении.
– Ты стоял на коленях в этой самой гостиной и просил выйти за тебя замуж, – рявкнула Нола, позволив горьким воспоминаниям вырваться наружу. – Просил меня стать твоей женой, твоей радостью, твоим счастьем! Только все это была брехня!
Ник закрыл коробочку: теперь он вспомнил. Он заплатил за кольцо двадцать тысяч. Наличными. Нола была лучшей из его женщин. Ну, по крайней мере, в тот момент ему так казалось.
– Да только ты хотел, чтобы, прежде чем мы пойдем под венец, я нарастила себе сиськи, – сказала она. – Я ответила: нет, только после свадьбы, а ты твердил – перед. Ты желал, чтобы рядом с тобой была невеста с большой грудью. Я спросила: «Так на ком ты хочешь жениться? На мне или на сиськах?» А ты ответил: «Я беру пакетом». Я сказала: «Значит, я для тебя недостаточно хороша!» А ты покачал головой и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92