Фрэнк отправляется на «разведку», расспрашивает жильцов об их домах, которые хорошо расположены, но выглядят не очень ухоженными или совсем запущенными. Может быть, их надо покрасить, может быть, привести в порядок газон, может быть, вставить стекло в окно? Он записывает адреса и обязательно свяжется с владельцами, которым, возможно, требуется найти или сменить менеджера. А может быть, им надоела их собственность и они с удовольствием продадут ее по сходной цене?
Таких домов у него в блокноте теперь три или четыре.
Приехав в «Аякс лайнен сапплай», он плюхается в кресло на колесиках и проверяет недельные счета. Заказ «Марин хауз» на кухонные полотенца снизился на двадцать процентов, и он помечает у себя в блокноте, что надо проверить, не взялся ли Оцци продавать собственные полотенца наряду с полотенцами компании. Остальные заказы на прежнем уровне, кое у кого их даже стало больше, так что с «Марин хауз» происходит нечто непонятное. Придется заехать туда и все выяснить. Наскоро проверив дневную выручку, Фрэнк отправляется в доки, в офис «Шорелли фиш компани», где сравнивает расценки на желтоперого тунца с расценками конкурентов и решает снизить цену на два цента за фунт для постоянных клиентов.
– Они покупают и за эту цену, – возражает Шорелли. – И довольны.
– Вот пусть и дальше будут довольны, – отзывается Фрэнк. – Не хочу, чтобы они посматривали по сторонам в поисках более выгодных поставщиков. Мы дадим им лучшую цену, и они всегда будут нашими.
Еще он говорит Шорелли, чтобы тот купил, сколько сможет, мексиканских креветок – из-за шторма рыбаки всю следующую неделю не выйдут в море, а они предложат постоянным клиентам хорошую цену.
Кое-что меняется, а кое-что не меняется, думает Фрэнк, усаживаясь в пикап, чтобы ехать обратно на пирс. Моя дочь хочет стать врачом, а мы все так же продаем тунца. Есть и другое, что не меняется, думает он, въезжая в Маленькую Италию, что находится на холме недалеко от аэропорта – я все так же занимаюсь мелкой починкой в старом доме.

6

Старый дом – это старый дом, какие все реже и реже встречаются в Сан-Диего, даже в Маленькой Италии, хотя прежде она состояла сплошь из старых добротных домов на одну семью. Но теперь они уступают место кондоминиумам, офисным зданиям, ультрамодным маленьким отелям и необходимым аэропорту парковкам.
Старый дом Фрэнка – красивый двухэтажный особняк в викторианском стиле, белый с желтой отделкой. Фрэнк останавливает автомобиль на узкой подъездной аллее и находит ключ на длинной цепочке. Едва он вставляет ключ в замок, как Пэтти распахивает дверь, словно она услышала шум подъехавшей машины – может быть, и услышала.
– Ты долго, – говорит она и пропускает его внутрь.
Она все еще пилит меня, думает Фрэнк, чувствуя раздражение. И еще он не может не признать, что Пэтти сохраняет свою привлекательность. Немного располнела внизу, но держит себя в хорошей форме, и ее карие миндалевидные глаза ему совсем не безразличны.
– Я же приехал, – говорит он и целует ее в щеку. Потом идет в кухню, где одна половина двойной раковины напоминает прилив где-нибудь в порту Третьего мира.
– Не работает, – говорит Пэтти, входя следом.
– Сам вижу. – Фрэнк нюхает воздух. – Ты готовила ньокки?
– Ну…
– Значит, смыла в измельчитель картофельные очистки? – спрашивает Фрэнк, засучивая рукав и опуская руку в грязную воду.
– Очистки – те же пищевые отходы. Я хотела их раздробить. Разве нельзя?
– Нельзя, потому что не всё поддается дроблению. Например, железные банки. Или ты их тоже смываешь?
– Хочешь кофе? Я сварю.
– Спасибо, свари.
Фрэнк направляется в холл за ящиком с инструментами. Каждый раз одно и то же. Она варит слабенький кофе в кофеварке, которую Фрэнк подарил ей и которой она так и не научилась пользоваться, а потом он из вежливости отпивает глоток во время работы, оставляя почти полную чашку. Однако теперь Фрэнк знает, что такие ритуалы очень важны для сохранения мирных отношений, когда находишься в разводе, – даже важнее, чем для супругов.
Вернувшись, он слышит жужжание кофемолки, а в кухне видит французскую кофеварку и чайник на огне.
– Ты теперь так варишь? Джилл говорила, ты теперь так варишь кофе.
– Да, так.
Фрэнк не говорит ни слова, пока Пэтти наливает кипяток и, не выждав положенные четыре минуты, сразу же включает кофеварку. После этого он так же молча лезет под раковину, укладывается на спину и берется за отвертку, чтобы вынуть застрявший мусор. Тем временем она ставит чашку на пол около его колена.
– Спасибо.
– Прервись на минутку и выпей кофе.
Вот уж чего не могу, того не могу, думает Фрэнк. Ему еще надо вернуться в магазин на пирсе, потому что вечером очередной наплыв покупателей, а потом быстро домой, в душ, бриться, одеваться – и за Донной. Однако об этом он не говорит. Если упомянуть Донну, Пэтти может как будто случайно вылить кофе ему на ногу или на верхнем этаже спустить в толчок целый рулон бумажных полотенец. Или ударить меня по яйцам, пока я тут лежу, думает Фрэнк.
– Мне надо вернуться в магазин, – говорит Фрэнк. Однако он вылезает из-под раковины, садится и отпивает из чашки. Не так плохо, и это удивляет его. Он женился на Пэтти не потому, что она умела готовить. Он женился на ней, потому что она была похожа на кинозвезду Иду Люпино, Ида Люпино (1914–1995) –английская актриса, впоследствии переехавшая в Голливуд. Ее называли «девушкой, которую вы любите ненавидеть»

и она все еще похожа на нее. Но, будучи хорошей итальянской девочкой, она бы не позволила ему перейти границу, не получив колечка на палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14