– Это платье, сэр, – бесстрастно сообщила мисс Блайт, – стоит четыре гинеи!
– Будьте так добры, мадам, заверните мне его.
– Розамунда! – приказала мисс Блайт. – Обслужи господина.
– Так как насчет шляпки? – задумчиво спросил сэр Мармадьюк, сквозь монокль оглядывая прилавок, – что-нибудь с широкими полями, но не слишком бросающееся в глаза…
– Вот, сэр, – младшая мисс Блайт улыбнулась всеми своими ямочками, – как раз для молодой и хорошенькой леди, очень подходит к платью.
– Восхитительно! Беру…
– Новая модель, сэр! – сурово возвестила старшая мисс Блайт, – Тридцать семь шиллингов и шесть пенсов.
– Не сочтите за труд завернуть..
– Невозможно, сэр! Шляпки хранятся в картонках.
– Картонки, мадам, весьма неудобны…
– Картонка и никаких разговоров, сэр! Розамунда, обслужи господина.
Покончив с покупками, сэр Мармадьюк поклонился и удалился. Правда, величественность нашего джентльмена потускнела из-за странной ноши в виде шляпной картонки, которая так и норовила выскользнуть из рук и плюхнуться в пыль. И вот, когда сэр Мармадьюк в очередной раз подхватывал падающую шляпную картонку, его взгляд остановился на длинном пальто грубой шерсти. Этот, совершенно несоответствующий сезону предмет, красовался в темной витрине обшарпанной лавки. У прилавка, облокотившись о стойку, сидел, скрестив ноги, высохший старик весьма злобного вида и свирепо орудовал иголкой и наперстком.
– Это пальто… – начал сэр Мармадьюк, появляясь в дверях магазина.
– Два фунта! – рявкнул старик, яростно сверкнув на посетителя поверх роговых очков.
– Я покупаю его.
– Покажите деньги!
Сэр Мармадьюк безропотно исполнил требование. Он выбрал себе еще пару подержанных ботинок (весьма неприглядных на вид, но довольно удобных), а также кое-какие мелочи. Закончив, он приказал завернуть все, кроме пальто, которое решительно надел на себя.
– Вы собираетесь носить его сейчас? – изумленно спросил старик, возясь с бумагой и веревкой.
– Так легче будет нести!
– Разумеется. но глядя на вас, я сам исхожу потом. Да еще эти ваши свертки!
– Ничего, справлюсь… – Но тут шляпная картонка вновь проявила свой норов.
– Да уж куда вам! Я могу прислать вам все это на дом.
– Спасибо, не стоит.
– Тогда вот вам мой совет, – все так же нелюбезно предложил хозяин, – возьмите тележку.
– До свидания! – Сэр Мармадьюк неуклюже протиснулся со всеми своими многочисленными пакетами на улицу.
В следующей лавке он купил дорожный мешок, набил его купленным скарбом, и перекинув через плечо, пустился в обратный путь, взметая за собой клубы пыли.

Глава XII,

посвященная, главным образом, платью и шляпке

Наконец сэр Мармадьюк со всем своим грузом выбрался из Петворта. Свернув на поросшую травой тропинку, он направился к тому месту, где Ева назначила ему встречу.
Солнце пекло все сильней и сильней, пакеты становились все тяжелее, наш герой, совершенно непривычный к поклаже более обременительной, чем трость, еле справлялся с обязанностями носильщика, тем не менее, несмотря на жару и сопротивление шляпной картонки, он скорымм шагом отмерял отделяющее его от Евы расстояние. Несмотря на быстрый шаг, он двигался все-таки довольно медленно, потому что приходилось бороться, как с дурным характером шляпной картонки, так и с неудобным заплечным мешком. А солнце палило нещадно! Шерстяное пальто сковывало движения. По лицу струился пот, который наш герой не в состоянии был оттереть, поскольку руки его были заняты. Надо ли удивляться, что привычное для него состояние безмятежности было нарушено. Да еще в какой-то момент дорогу преградила довольно высокая живая изгородь.
Сэр Мармадьюк в сердцах чертыхнулся, опустил поклажу на землю, с наслаждением вытер пот и достал часы. Два пополудни! Она ждет его уже два часа! Целую вечность!
Перекинув через изгородь мешок и картонку, он перелез сам, подхватил свою поклажу и решительно продолжил путь.
Тропинка, по которой он шел, петляла то туда, то сюда, с точки зрения сэра Мармадьюка без всякого смысла, пока наконец не нырнула а тенистую рощицу. Сэр Мармадьюк ступил в благодатную тень коровника, стоящего на опушке рощи, когда картонка решительно вырвалась из его объятий, и весело подпрыгивая, покатилась в сторону упомянутого сооружения. Сэр Мармадьюк бросился в погоню. Пузатый мешок, воспользовавшись моментом, развязался, и многочисленные свертки и пакеты, обретя свободу, устремились вслед за шляпной картонкой, которая попрыгав на ухабах тропинки, спокойно закатилась в приоткрытую дверь коровника. Сэр Мармадьюк бросил оставшиеся пакеты на землю, вытер лицо, и, неистово ругаясь, подобрал рассыпавшиеся свертки и нырнул вслед за непокорной шляпной картонкой в открытую дверь коровника.
Это было заброшенное место, которое, судя по всему, уже давно не использовалось по назначению. В одном углу лежала куча полуразложившегося навоза, в другом валялись ржавые вилы. Сэр Мармадьюк огляделся и снял пальто. Сквозь щели в стенах и крыше проникали солнечные лучи, кое-где крыша провалилась, словом в этом старом коровнике царили запустение и разруха. О лучшем убежище нельзя было и мечтать. Сэр Мармадьюк развязал один из пакетов.
И вскоре из старого коровника вышел Джон Гоббс собственной персоной, одетый как крестьянин – потертая шляпа с мягкими полями, пестрый шейный платок, шерстяные чулки, вельветовые штаны и грубые башмаки на толстой подошве, а где-то там, под грудой старого навоза покоилась дорогая и элегантная одежда, облачавшая величественную фигуру того, кто прежде именовался сэром Мармадьюком Энтони Эшли Вэйн-Темперли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87