Не беспокойся, дитя мое, он идет с нами.
– Но почему?
– Таков мой каприз.
– А ты уверен, что он подчинится твоему капризу?
– Совершенно уверен.
– Что ты о нем думаешь, Джон?
– Это порядочный и очень красивый юноша.
– И все?
– Ну, он чертовски веселый малый… Словом, он будет тебе прекрасным спутником.
– И это все, что ты можешь о нем сказать?
– Он восхитительно молод!
– Да, он очень молод! Так молод, что я… Послушай! Ты слышишь? Кто-то крадется! – Она испуганно посмотрела туда, где в густой тени что-то двигалось. – Джон, это какая-то женщина! Бедняжка, да она едва стоит на ногах!
Тут несчастная споткнулась и упала сначала на колени, а затем повалилась навзничь. Послышался страдальческий стон. Ева-Энн бросилась к ней, обхватила нищенку своими сильными руками и приподняла.
– Джон, скорей! Мне кажется, она в обмороке.
Сэр Мармадьюк подошел поближе, но женщина уже пришла в себя, привстала, и прошептав, что ей уже лучше, попыталась подняться. Она бы снова упала, если бы Ева не подхватила ее.
– Джон, мы не можем бросить ее, она больна…
– Но, дитя мое…
– Джон, она сестра наша перед лицом Господа! Подойди же и помоги мне поднять ее. Берись за другую руку!
Сэр Мармадьюк стоял в нерешительности, в каком-то странном оцепенении. В этот момент послышались легкие быстрые шаги и беззаботный свист, и вскоре появился собственной персоной Руперт Беллами.
– Эй, Джонни! – воскликнул он радостно, – Так вы уже здесь, старина! А я ищу вас по всему городу, обошел все таверны, гостиницы и пивные, ей-богу, Джон… А это кто еще?
– Несчастная женщина, Руперт, – ответила Ева-Энн, – она до того больна, что не может идти! Прошу тебя, возьми ее на руки.
– А? О Господи! Женщина? Взять ее на руки? Пожалуйста! А что эта женщина говорит?
– Ничего. Она больна и очень слаба. Так что, тебе придется нести ее.
– Конечно, Ева-Энн! Твое слово для меня закон.
С этими словами мистер Беллами подхватил пребывавшую в глубоком обмороке несчастную побирушку и без видимого напряжения двинулся вперед. Девушка шла рядом с ним, а сэр Мармадьюк плелся позади, хмурый и растерянный.
Когда они наконец добрались до места, где стояла палатка, сэр Мармадьюк уселся у потухшего костра. К нему вскоре присоединился мистер Беллами, то и дело бросавший восторженные взгляды в сторону тенистого дерева, подле которого стояла маленькая палатка Евы-Энн.
– Она сущий ангел! – промолвил он. – Ангел милосердия, Джон…
– Что она собирается делать с этой женщиной?
– А? С женщиной? Бог знает! Я же говорю, она…
– Ангел. Разумеется, Руперт. Но эта женщина усложняет дело.
– Джон, старина, – удрученно откликнулся мистер Беллами, опустив глаза, – она слишком хороша для простого человека. Будь я проклят, если это не так! – Тут мистер Беллами вздохнул и покачал головой. – Какое у нее лицо, Джон, какой голос! Божественные, старина! Когда она обращается ко мне на «ты», когда она взглядывает своими чудесными огромными глазами, я чувствую себя самым недостойным субъектом в мире! У нее такие глаза! Вы понимаете меня, старина?
– Я понимаю вас, Руперт. Но меня сейчас гораздо больше интересует, что она собирается делать с этой несчастной?
– Ну, сейчас она оказывает ей помощь, как и полагается ангелу милосердия. А какая у нее фигура, Джон! Уверяю вас, она само совершенство! При взгляде на нее на ум приходят богини и все такое. Греция и Рим, Джон, Афродита, Елена Прекрасная, Калли… Как там ее звали?
– Елена Троянская не была богиней, Руперт.
– Слава Богу, Ева тоже! Но она прекраснее всех, Джон, она лучше, чем…
Тут сэр Мармадьюк потянулся и зевнул. Мистер Беллами взглянул на него глазами, полными жалости и отвращения.
– О, Господи! – воскликнул он. – Я говорю о восхитительном создании, об истинной Венере, я пытаюсь раскрыть вам глаза на ее совершенство, а вы зеваете, словно вытащенная на сушу рыба! Однако, позвольте заметить, что несмотря на сдержанность и скромность, в ней таится сущий огонь, уж если она полюбит, то по-настоящему! Это будет истинная, неподдельная, искренняя любовь, Джон, огонь, а не…
– Кстати, не мешало бы вам подкинуть в него дров, – заметил сэр Мармадьюк, – подбросьте-ка охапку-другую.
Мистер растерянно взглянул на него, вздохнул и покачал головой.
– Чудной вы человек, Гоббс. Совершенно бесчувственный! Возраст, наверное! Хотя временами вы выглядите совсем неплохо.
– Что касается вас, – сказал сэр Мармадьюк, осторожно помешивая угли в разгоревшемся костре, – будучи столь подозрительно юным и притом таким восторженным поклонником красоты, вы вряд ли захотите расстаться со мной и… с Евой-Энн?
– Господи, конечно же, нет! – вскричал мистер Беллами с неподдельным ужасом. – Хотя, конечно, – тут он горестно вздохнул, – поскольку я абсолютно нищ и всецело завишу от вашей щедрости, Джон, вам достаточно лишь намекнуть, и я тут же исчезну…
– Однако, Руперт, надеюсь, вы полны желания сопровождать нас в Лондон?
При этих словах мистер Беллами аж подпрыгнул.
– В Лондон?! – Вскричал он радостно. – В Лондон? Господи, Джон, когда же мы отправляемся?
– Не позже, чем через час.
– Бог ты мой! Но к чему такая спешка?
– Потому что вышло так, что меня преследуют по обвинению в убийстве.
– В убий… – от неожиданности мистер Беллами снова подпрыгнул, рот его изумленно приоткрылся.
– В недавнем убийстве, произошедшем в Хартинге, Руперт.
– А? О Боже! Вас, Джон? Вас? Награда в пятьдесят фунтов, за мертвого или живого – это за вас? Человек, который связал двух джентльменов на постоялом дворе, перехитрил полицейских с Боу-стрит и наделал сегодня столько шума в Годалминге, это все вы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87