Барби Маша боялась за своего деда — кто его покормит, если ее не будет на Земле?
Но пока что теплый свет абажура заливал кукольный домик, а Маша смотрела на деда Ивана.
Который ел теплые макароны прямо из кастрюльки, поражаясь, как он мог их не заметить раньше, они стояли прямо на плите!
Игры с телевизором
Валентина Ивановна, работая на телевидении ровно один день, руководила уже довольно внушительной командой, которой был придан автобус, звуковики и операторы с ассистентами, а также артиллерийская установка (та самая, которую Валькирия вынесла из музея Красной Армии и не вернула; брать легко, возвращать трудно).
Вот, например, ближе к вечеру Валька отправилась, жуя свою постоянную корочку, к Главному всего телевидения на прием.
Валька, решительно шагая (на ней была темно-синяя блузка выше колен и сапоги красного лака, тоже выше колен, и больше ничего), прошла мимо секретарши и рванула на себя дверь кабинета. Причем опытная секретарша радостно приветствовала Вальку, подумав про себя, что как же эта известная певица постарела, прямо-таки бабушка, несмотря на свои тридцать две косметические операции.
При этом секретарша достала из стола зеркало и долго и любовно на себя смотрела, цыкая зубом и размышляя, почему она сама не может вести любую передачу?
А Валентина Ивановна вскоре выбежала вон из кабинета, причем на ней уже была минимальная юбка, похожая на штанину, в которую по ошибке втиснуты две ноги сразу, а сверху на Вальке красовалась короткая майка, не достающая до юбки на два пальца, наряд, довольно смелый для бабушек, подумала секретарша, после чего длинно вздохнула и придвинула к себе телефон, чтобы обсудить с подругой, как нахально некоторые переодеваются прямо в чужих кабинетах, чтобы добиться своего.
Когда же, наговорившись всласть, секретарша пошла проведать своего начальника, то оказалось, что тот сидит под столом и пускает слюни.
— Кукушин! — закричала секретарша (так она называла своего начальника в ласковые моменты). — Кукушин! Вы чо?
И Главный тяжело вздохнул и лег на пол.
А Валентина Ивановна уже летела по коридорам, имея в руках распоряжение о своем назначении на пост Главного редактора дня, т. е. дня завтрашнего.
Поскольку это было ей удобней.
Никто не помешает, вот что важно.
Главный ближайшую неделю будет сидеть на больничном (переутомление).
Валькирия тут же вошла в чей-то кабинет, выкинула из него кейс, очки, сигареты и авторучку прежнего владельца, а также ликвидировала всю мебель, обставила помещение по-новому (пара-другая насестов, на каких спят куры, несколько кормушек, полных отборного пшена и хороших червяков, две поилки с пивом и квасом и телефон на полу — все удобства для пожилой вороны).
Передача «Врач своей куклы» была назначена на завтра на семь вечера и должна была идти по трем программам, а по остальным шла кулинарная передача насчет приготовления супов.
Валька дала по телефону две срочных телеграммы волшебнику Амати в Гималаи, одна из них, за подписью куклы Барби Маши, содержала фразу: «Срочно выезжайте мне завтра 19.00 отрежут голову». Вторая была еще хуже: «Если не ответите то вы ответите тчк волшебница валькирия и сила грязнов оргкомитет казни».
Беда была в том, что Амати не ходил за почтой и не принимал почтальонов, он сидел в своей хрустальной башне и, тихо напевая, заканчивал вырезать дырку на скрипке.
И по телефону давно уже говорил не он сам, а его голос, который умело подстраивался к любому вопросу и сообщению при помощи двух фраз: «Не может быть!» и «Как вам сказать?». Причем первая фраза употреблялась при сообщении, а вторая при вопросе.
Так что, когда Валька позвонила ему, разговор был такой:
— Алло, привет, дедушка, это Валя Аматьева снова!
— Не может быть!
— Вы приедете?
— Как вам сказать?
— Ну смотрите приезжайте, а то вашей Маше отрубим тут голову!
— Не может быть!
— Отрубим, отрубим. Целую! Я вас все время вспоминаю!
— Не может быть!
— А вы меня?
— Как вам сказать?
— Я скоро до вас доберуся! Я догрызаю волшебную корку, все! Я вас победю!
— Не может быть!
Итак, все было у Вальки готово: студия, техника, ножичек, запись детского плача и визга (чтобы телезрители содрогнулись), бутылочка искусственной крови из клюквы и маленький гроб.
Оставалось притащить домой Барби Машу из гнезда и ждать появления в студии дедушки Амати.
Валькирия хрипло посмеивалась, представляя себе, как добрый дед Амати влезает в экран («влазит», как ошибочно говорила Валька), чтобы помочь бедной Барби Маше, которую медленно пилят тупым ножом по шее, причем Маша дико визжит и плачет (включена подлинная запись детского крика в коридоре близ зубного врача), а по столу растекается лужа клюквенного сока...
Дальше разговор у Вальки и Грязнова был такой (причем она стояла на четвереньках, заглядывая под кровать):
— Когда мы получим все, ты будешь кем хочешь.
— Кем? — говорил Сила из-под дивана.
— Ну хочешь, римским папой?
— А кто это?
— За границей он главный в церкви.
— Да ну... Молиться, что ли?.. Да ну!
— Хочешь — космонавтом?
— Да ну... Там у них еда из тюбиков... Выйти и то некуда...
— Хочешь — начальником на телевидении!..
— Да ну, на работу таскаться... К девяти утра...
— А кем ты хочешь быть?
Эдик поломался и сказал:
— Честно?
— Ну.
— Я хочу быть, как ты. Вообще все уметь. Понятно?
— Быть, как я?!! Да я двадцать лет училась! Жила, понимаешь, в диком месте, в горах! Диета, спорт, ни капли спиртного! Работала за компьютером! Никаких друзей, никаких гулянок! Я плаваю, как бобик! Я знаю языки! Хотя кончила всего четыре класса! Я могу все!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79