– В гости ко мне пойдешь? – спросила Ольга.
– Бегом побегу, – отозвалась Маро и зашептала: – У меня несчастье, меня замуж заставляют выходить, а я очень не хочу.
– Кто заставляет?
– Он… ну, он… Максим.
– Какой Максим?
– Длинный такой, веселый, песни смешные поет. Я его домой не пускаю, он на улице стоит, долго стоит, пока не пущу. Потом чаю горячего просит и таблетки кушает. От простуды, говорит.
– Напугала ты меня, – сказала Ольга, – прибежала, и сразу столько новостей.
– Мне плакать надо. Он говорит, чтобы я к свадьбе готовилась. Он мне так сказал, мне так стыдно, что и спать не могу! – Маро всхлипнула. – Он сказал… мне стыдно… что без меня жить не может.
– Зачем же плакать? – задумчиво спросила Ольга. – И стыдиться нечего. Он хорошо сказал.
– А правда это? А? Бывает так?
Жила Ольга в маленькой неказистой комнатенке. В ней стояли два хромоногих стула, стол и кровать. Привыкшая к чистоте и уюту, Ольга не любила своего нового жилища. Утреннюю зарядку приходилось делать в коридоре. Но искать квартиры поудобнее не было ни времени, ни желания. Все равно.
Маро критически осмотрела стулья, покачала головой и проговорила:
– Раздавлю.
Они обнялись с Ольгой и расхохотались, хотя Ольге было невесело, она думала о Валентине, о том, что с ним случилось, как он живет.
– А что, что мне делать? – настойчиво допытывалась Маро. – Что ему говорить?
– Будь с ним строже…
– Он меня боится, ой! Он водку пил. Я сказала: ненавижу. Он перестал. Я не поверила. Он меня домой привел. На буфете бутылка стоит. Вот, говорит, здесь она, голубушка, месяц, твоего, Маруся, разрешения ждет. Мама его сказала, что бог даст мне сто лет прожить. А Максим сказал: со мной Маруся дольше проживет… Мне стыдно…
– Пей чай, – предложила Ольга, чтобы вывести подругу из задумчивости. – Ты напрасно волнуешься.
– Совсем не напрасно. Он ведь не дружить со мной хочет. Он ведь… жениться хочет. – У Маро появилось страдальческое выражение лица. – Не знаю… – Она залпом выпила стакан, поморщилась: – Ай, сахар не положили, ну, ладно.
– Валентин где живет, ты не помнишь? – спросила Ольга.
– Свободная, двадцать четыре.
«Не очень далеко, – подумала Ольга, – минут двадцать, не больше… А что?» Проводив Маро, она зажгла настольную лампу и, не сняв платья, легла… Свободная, двадцать четыре… Недалеко от семнадцатой школы… Удивится… Можно минут за десять дойти, если идти быстро… Ну, хорошо, вот я пришла, а что буду говорить?.. Очень просто: пришла, и все… Ночью?.. Ну, и что?
Ольга покосилась на часы: одиннадцать. И не вечер и не ночь. Она встала на. холодный пол, съежилась. В окно лился голубой лунный свет. Чудесная мысль: ведь совсем не обязательно заходить к нему, можно лишь постоять у окна, пожелать спокойной ночи…
Она не бежала по улице, она шла неторопливо, наслаждаясь каждым шагом. Ведь это были шаги к нему, к светлому окну. По временам она на несколько шагов закрывала глаза и тогда ей казалось, что она летит.
И лишь когда стало тяжело дышать, Ольга заметила, что бежит. С трудом прочитав номер дома, она подошла к окну, в котором горел неяркий, видимо, от настольной лампы, свет. В двух соседних окнах темнота. Руки стали непослушными. Ольга медленно подняла руку и стукнула в стекло. Вздрогнула: стук раздался на всю улицу, сейчас сбегутся люди. Пусть, она не боится их.
За тот короткий промежуток времени, который потребовался удивленному Валентину для того, чтобы пройти через коридорчик и кухню, открыть несколько запоров и выбежать на улицу, Ольга устала ждать и думала уже идти обратно. Ей захотелось пить, и она решила, что если Валентин не выйдет, она наестся снегу, заболеет и будет лежать в больнице. Тогда-то он обязательно придет.
Звякнула задвижка в воротах. Ольге захотелось спрятаться, убежать, но, как это бывает во сне, она не могла двинуться с места.
– Откуда ты? – удивленно прошептал Валентин. – Оля!
– Я пришла, – с трудом выговорила она. – Пришла узнать… Маро была у меня и сказала…
Он стал о чем-то говорить быстро и неразборчиво, она увидела, что он без пальто, и перебила:
– Уходи, уходи, ты простудишься. Иди. Ты простудишься, – повторила Ольга. – Я не могла не прийти. Ты не сердись.
Шел легкий веселый снег.
– Иди, иди, – умоляла Ольга, – ты простудишься. Потом проводишь меня. Здесь совсем недалеко. Я минут за пять добежала.
Но Валентин не уходил.
– Может быть… – тихо начал он.
– Нет, нет, – горячо ответила Ольга, – не надо… Лучше не надо. Потом…
Валентин кивнул, но не ушел до тех пор, пока Ольга не поцеловала его.

* * *

Риточка быстро вскочила со стула, увидев на пороге генерала в серой папахе.
– Разрешите? – спросил генерал густым басом. – Мне нужно увидеть Валентина Лесного.
– Сегодня ему разрешили работать дома.
– Ничего не понимаю, – когда генерал говорил, пушистые его усы шевелились. – Во-первых, дома его нет, а, во-вторых, с работы он, насколько мне известно, уволен.
– Не беспокойтесь, товарищ генерал, – с обворожительной улыбкой произнесла Риточка, – он уже восстановлен.
– Вот сорванец, скажите пожалуйста…
Риточка не сводила с генерала восторженных глаз. Он даже смутился и пробасил:
– К редактору можно?
Копытов встал, удивленно глядя на необычного посетителя.
– Лесной, – представился генерал, – сына ищу.
– Он… – Копытов был в замешательстве. – Он дома работает. Срочный материал.
– Разрешите на правах отца полюбопытствовать, за что его увольняли?
– Обстоятельства…
– Нет! Нет! – энергичным жестом остановил его Лесной. – Я пришел не просить за него. Больше всего не терплю подобных папаш. Мне важно узнать причину, в целях воспитания, так сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74