По дороге он трижды перечитал записку, в четвертый раз повторил ее наизусть, и она ему так понравилась, что последние слова записки мальчик даже попробовал вполголоса пропеть: «Не нуждаюсь, не нуждаюсь!..»
Ручьева он застал на «катере» вместе с Пашей, Васей и Алешей Праховым. Приятели бурно о чем-то совещались.
Витя протянул Косте записку:
– Срочное письмо с нарочным.
– Какое письмо? От кого?
– От известного вам товарища.
Костя пробежал записку, вспыхнул, потом расхохотался:
– Варька может не беспокоиться! Это ее не касается – ни вода, ни дрова…
– А кого касается? – полюбопытствовал Витя.
– Много будешь знать – скоро состаришься!
– Ага, понимаю… – ухмыльнулся Витя. – К Марине подлаживаешься? Ну, и как твоя заложенная голова поживает? Снимать не пора?
Костя побледнел, дернулся и почти под самым носом Вити загреб ладонью воздух:
– Все равно по-моему будет! Не отступлюсь! – И он показал на дверь: – А теперь топай!
Витя выскочил на улицу и с облегчением перевел дыхание, радуясь, что его роль письмоносца закончилась так благополучно…
В эти дни, где бы ни работали молодые колхозники второй бригады – на расчистке ли полевого тока, на прополке ли конопли, – Костя с приятелями был тут как тут. Мальчики вежливо здоровались с девчатами, и не проходило пяти минут, как они уже выпалывали вместе с ними сорняки или орудовали лопатами, расчищая площадку для полевого тока.
Паша Кивачев принялся за работу с большой жадностью, словно он долго сидел взаперти и страшно стосковался по живому делу. Он и Вася Новоселов сразу завоевали доверие девчат и парней. Алеша Прахов, верный своим привычкам, частенько поглядывал на солнце, то и дело бегал к речке, и Косте не раз приходилось вести с ним серьезный разговор.
Ребята, особенно Вася и Алеша, за словом в карман не лезли: они шутили, рассказывали потешные истории, отчего девчата покатывались со смеху.
Костя иногда заводил серьезный разговор о газетных новостях, о прочитанных книгах. Три утра подряд он рассказывал девчатам «Таинственный остров» Жюля Верна и каждый раз обрывал на самом интересном месте:
– А продолжение потом, после дождичка в четверг!
Как-то раз девчата принялись уговаривать Марину:
– Нам бы таких хлопцев в бригаду! С ними работа веселее спорится… Да и трудодни им пора начислять. стараются ребята.
Марина встретила Костю в поле и, взглянув на его облупленный нос, спросила, что же теперь будет с домом Ручьевых. Сергей занят председательскими делами, он, Костя, с утра до вечера в поле.
– Можешь проверить: на «катере» полный порядок, – ответил Костя.
– Значит, бабка Алена хорошо хозяйничает. Доволен ты ею?
– Какая от нее помощь! – отмахнулся Костя. – Брюзжит да на ревматизм жалуется. Ей на печку пора.
– Где же тогда «порядок»? – Марина недоверчиво покачала головой. – И откуда у тебя прыть такая? Везде поспеваешь…
– Меня хватит!
С этого дня Косте и его приятелям стали начислять в бригаде трудодни.
По утрам ребята приходили на усадьбу второй бригады, получали наряд на работу, брали инвентарь и вместе с колхозниками, важные и довольные, шагали в поле.
Частенько Ручьев и его приятели ходили с Мариной осматривать хлеба, массивы черных паров, семенйики клевера и по дороге расспрашивали бригадира о земле, о семенах, об удобрениях.
– Неужто это вас так занимает? – удивлялась Марина и, как умела, принималась объяснять. Потом спохватывалась: – Потерпите до осени. Откроем в колхозе мичуринскую школу – вот и приходите туда.
– А нас запишут? – допытывался Костя. – Вы занас словечко замолвите?
– Да уж придется, – улыбалась Марина.
По вечерам девчата второй бригады, по обыкновению, возвращались домой с песнями.
Костя отдал своей команде строжайший приказ: петь всем на совесть, голосов не жалеть. Васе Новоселову, первому школьному запевале, это пришлось по душе. Он быстро спелся с девчатами, обучил их новым песням, и в Высокове стали поговаривать,что Марина не иначе как готовит свою бригаду в хоровой колхозный кружок.
Алеша тоже пел е удовольствием, хотя девчата и зажимали порой уши от его пронзительного голоса. Только бедный Паша Кивачев мучительно переживал Костин приказ.
– Опять молчишь? – сердился на него Костя.
– Так у меня голос еще не народился…
– А ты подпевай!
– Песен не знаю…
– Учись! Ты понимаешь, это же тактика… нужно!
– Понимаю, – уныло соглашался Паша.
Как-то раз, когда вторая бригада возвращалась с работы, ее встретили на краю деревни Федор Семенович и Галина Никитична.
Подняв вверх лопаты, Костина компания отсалютовала учителям и с песней прошла дальше.
– А хорошо ребята с колхозниками спелись! – потирая щеку, сказал Федор Семенович. – Ишь, как складно выводят.
– А вы знаете, кто у ребят запевала? – спросила Галина Никитична.
Федор Семенович прислушался к пению:
– Как будто Вася Новоселов. Да, да, он!
– Нет! Главный запевала Костя Ручьев.
– Не спорь, Галина! Я голоса всех ребят отлично знаю..
– Я не о голосах…
Галина Никитична рассказала учителю о споре ребят на «школьной горе», о желании Кости Ручьева работать и учиться в бригаде Марины Балашовой.
– Эге, – усмехнулся Федор Семенович, – школьная-то жизнь тебя уже захватила!
– У меня Костины слова из головы не выходят, – призналась учительница. – И, наверное, не только в Высокове, а в любом селе такие разговоры услышишь. Ребята к жизни тянутся… Может, Костя в чем и неправ, а отмахнуться от его слов нельзя.
Федор Семенович задумался.
Он вернулся из города полный сил и здоровья. Окрепшая рука твердо держала топор, пилу, лопату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107