Обе стороны хранили упорное молчание. Все попытки матери завязать общий разговор ни к чему не привели.
– Да что вы, в самом деле, в молчанки играть собрались? – обиделась она.
– А с чего тары-бары разводить? Веселого немного, – сказал Никита Кузьмич.
В школу Витя с сестрой шли разными дорогами.
В первую же перемену в учительской к Галине Никитичне подошел Илья Васильевич.
– Что ж вы, голубушка, натворили такое, – сказал он, поглаживая чисто выбритую, лоснящуюся голову: – Витю Кораблева – и не приняли в комсомол! Нет, это какое-то недоразумение!
Галина Никитична с удивлением подняла голову:
– Очень жаль, что вы не были на заседании комитета. Послушали бы, что говорили о Вите товарищи…
– Да… да… Я уж представляю! Мне ребята передавали. Но детей надо знать: они всегда любят преувеличить. И вам следовало бы сдержать, умерить их пыл. Вы же учительница, старшая!.. Очень жалко, что Федора Семеновича вызвали в район. Он этого бы не допустил.
– Вы думаете? – вспыхнула Галина Никитична.
– Не сомневаюсь! Ваш брат очень одаренный мальчик. И подход к нему должен быть особо бережным, осторожным…
В спор вмешалась Клавдия Львовна. Она сказала, что давно так не радовалась за ребят, как вчера, на заседании комитета. Сколько было в речах комсомольцев неподдельного волнения, с какой высокой требовательностью подходили они друг к другу!..
– Я нахожу, что Вите такая встряска даже необходима.
– А мальчик сегодня отказался отвечать урок, – усмехнулся Илья Васильевич. – Вот вам и первый результат подобной встряски! Расстроили ученика, выбили его из рабочей колеи.
Сердце у Галины Никитичны тоскливо заныло.
Может, и в самом деле слишком сурово обошлись они с Витей?..
В большую перемену в биологический кабинет вошли Ваня Воробьев и Митя Епифанцев. Они нерешительно переступали с ноги на ногу.
– Что у вас там такое? – спросила Галина Никитична.
– Разговоры пошли всякие, – пояснил Ваня. – Говорят, ошиблись мы.
Учительница сказала, что члены комитета действовали правильно. Но на душе у нее было неспокойно. Кто знает, как Федор Семенович отнесется к решению комсомольского комитета? Может быть, он найдет его чрезмерно суровым и несправедливым? Может, и в самом деле учительница допустила ошибку, что не умерила ребячьи страсти, как говорит Илья Васильевич?
«Нет, нет, – убеждала она себя, – ребята поступили так, как им подсказывала их комсомольская совесть. Жаль, что Федор Семенович не слышал их речей, не видел их глаз!»
Весь день Галина Никитична ловила себя на том, что посматривает в окна: не покажется ли на «школьной горе» директор.
Последние часы у нее были свободны, и учительница решила пойти домой.
…Федор Семенович вернулся из района к концу занятий. Учителя рассказали ему о заседании, и он в этот же день вызвал к себе членов школьного комитета комсомола.
Занятия только что закончились, школьники высыпали на крыльцо, как вдруг их догнал Митя Епифанцев. Он отозвал в сторону Варю и сказал, что надо срочно отыскать Галину Никитичну.
Варя побежала в Высоково.
Неожиданно ребята заметили Никиту Кузьмича. Он поднимался по склону холма к школе.
– Гляди, кто пожаловал, – шепнул приятелям Костя. – Сам Никита Кузьмич! Догадываетесь, зачем пришел?
– Еще бы… – ухмыльнулся Паша. – Птенчика выручать.
– Тогда обождем… Узнаем, чем разговор кончится, – предложил Костя.
Ребята присели около школьного крыльця. Когда Кораблев подошел ближе, Костя вскочил и бойко крикнул:
– Здравствуйте, Никита Кузьмич!
«Здравствуйте» и «добрый день» полетели со всех сторон. Девочки произносили приветствия ласковыми голосами, а мальчики срывали с головы фуражки, раскланивались и почтительно расступались, точно встречали самого желанного гостя.
Подозрительно покосившись на школьников и сдержанно ответив на приветствия, Никита Кузьмич взошел на крыльцо.
Все заулыбались.
– Видали, какие сдвиги у Кораблева? Здороваться стал! – засмеялся Костя.
Уже не первый год учителя высоковской школы добивались, чтобы ученики были вежливы и почтительны к взрослым, первыми приветствовали их при встрече, привыкали говорить «спасибо» и «пожалуйста». Учителя не раз вели об этом беседы с родителями, убеждая их, чтобы они следили за детьми и сами подавали хороший пример.
Однажды Костя при встрече поздоровался с Никитой Кузьмичом. Кораблев ему не ответил.
Разобиженный Костя прибежал к Федору Семеновичу и сказал, что не станет больше здороваться с Кораблевым. Пожаловались на Никиту Кузьмича и другие ученики.
Учитель успокоил ребят, посоветовал им от своего не отступать и при встрече с Кораблевым обязательно здороваться, да погромче.
А на очередном колхозном собрании Федор Семенович рассказал, как школа приучает детей к вежливости:
– Ребятишки что саженцы молодые. Мы их тут выхаживаем, бережем. И без вас нам никак не обойтись. А вы порой пройдете мимо, да и придавите сеянец сапогом… – И он напомнил Кораблеву про случай с Костей Ручьевым.
Никита Кузьмич буркнул, что все это пустой разговор, но на приветствия детей после этого стал отвечать более аккуратно.
…В учительской Ваня Воробьев рассказывал Федору Семеновичу о заседании комитета, а Митя Епифанцев все пытался подсунуть какую-то тетрадку:
– Федор Семенович, вы протокол посмотрите. Все высказывания записаны… почти слово в слово.
– Хорошо, хорошо… – Учитель отодвинул тетрадку. – Это потом… Вы мне своими словами обо всем расскажите.
В учительскую вошел Никита Кузьмич.
Федор Семенович поднялся ему навстречу и протянул руку:
– Очень рад, что зашли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107