Я имел договоренность с Советским правительством относительно поддержки правительства генерала Бадолио. И я тогда не согласился с нашими американскими друзьями, я хотел поддержать это правительство, пока север не будет освобожден, чтобы потом можно было образовать правительство Италии на более широкой основе. Но ход событий повлек за собой другие действия.
Мы установили дружественные отношения с Италией. Там нет политической цензуры. Итальянская печать часто нападала на меня всего несколько месяцев спустя после безоговорочной капитуляции Италии. Наблюдается значительный рост свободы в Италии. Теперь, когда север освобожден, итальянцы собираются провести демократические выборы. Поэтому я не вижу оснований, почему мы не можем уже теперь обсудить вопрос о мирном договоре с Италией.
Я должен сказать, что относительно Румынии и, тем более, относительно Болгарии мы ничего не знаем. Наша миссия в Бухаресте была поставлена в условия изоляции, напоминающей интернирование.
Сталин. Разве можно такие вещи говорить не проверив?
Черчилль. Это мы знаем от нашего собственного представителя там. Я уверен, что генералиссимус был бы удивлен, узнав о ряде фактов, которые имели место в отношении нашей миссии в Бухаресте.
Сталин. Сказки!
Черчилль. Конечно, вы можете называть наше заявление сказками, но я имею полное доверие к нашему политическому представителю и к маршалу авиации Стивенсону. Я его лично знаю в течение многих лет. Условия для работы нашей миссии были трудными. Большие задержки происходили с самолетами для нашей миссии. От наших советских друзей поступали жалобы относительно численности нашей миссии, которая не была такой уж большой. Контрольная комиссия, которая должна была состоять из трех членов, почти всегда собиралась в составе двух членов. Советский главнокомандующий, являющийся председателем Контрольной комиссии, иногда встречался с американским представителем, иногда с английским, но редко с обоими вместе. Что же касается Италии, то там побывали многие советские представители.
Сталин. Ничего подобного, никаких прав у нас в Италии нет.
Черчилль. Но, во всяком случае, положение там такое, что вы можете совершенно свободно приезжать в Италию. Поэтому я не считаю, что можно сравнивать положение в Италии с положением в Румынии, Болгарии и других странах.
Трумэн. Мы должны сказать, что наши миссии в этих странах также встретились с большими затруднениями при выполнении своей работы. Но мы не хотели бы здесь об этом говорить.
Бирнс. В надежде достигнуть соглашения я предлагаю заменить слова «ответственное правительство» словами «признанное правительство».
Сталин. Это более приемлемо. Но, по-моему, следовало бы также принять решение о том, что три правительства согласны рассмотреть вопрос об установлении дипломатических отношений с этими четырьмя странами. Я предлагаю в конце пункта, предложенного г-ном Бирнсом насчет четырех стран, добавить следующее: «Три правительства, каждое в отдельности, согласны рассмотреть в ближайшее время вопрос об установлении дипломатических отношений с Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией».
Черчилль. А это не вступает в противоречие с тем, о чем мы сейчас говорили?
Сталин. Это не противоречит, потому что, если мы решаем подготовить вопрос о мирных договорах с Румынией, Болгарией и другими странами, а мы эти страны даже не признали, то ясно, что вопрос о признании каждое правительство ставит самостоятельно.
Трумэн. Я не имею никаких возражений.
Сталин. Тогда и мы не возражаем.
Черчилль. Противоречие, по-моему, имеется. Я понял здесь президента так, что он не хочет сейчас признавать правительства Румынии, Болгарии и других стран-сателлитов.
Трумэн. Здесь говорится о том, что мы обязуемся лишь рассмотреть этот вопрос.
Черчилль. Это вводит общественное мнение в заблуждение.
Сталин. Почему?
Черчилль. Потому что из смысла заявления следует, что мы скоро признаем эти правительства; между тем я знаю, что это не отражает позиции ни правительства Соединенных Штатов, ни правительства Соединенного Королевства.
Сталин. Я согласен с президентом и хочу возразить г-ну Черчиллю. Уже всеми нами принято, что мы даем задание Совету министров иностранных дел подготовить мирные договоры с Румынией, Болгарией, Венгрией и Финляндией. Все мы считаем, что мирный договор может быть заключен только с признанным правительством. Стало быть, мы должны сказать как-то об этом признании, и тогда никакого противоречия не получится. Если же мы не скажем, что три правительства намерены в ближайшее время поставить вопрос о признании, то тогда надо вычеркнуть и пункт о подготовке мирных договоров с этими странами.
Черчилль. Я хотел бы спросить президента, предполагает ли он, что осенью этого года представители теперешних правительств Румынии, Болгарии и других явятся в Совет министров иностранных дел и мы будем обсуждать там с ними мирные договоры?
Трумэн. Единственным правительством, которое может послать своих представителей в Совет министров иностранных дел, будет то правительство, которое будет нами признано.
Сталин. Правильно.
Черчилль. Нынешние правительства не будут признаны, и поэтому с ними нельзя будет подготовить мирных договоров.
Сталин. Откуда вы это взяли?
Черчилль. Это логически вытекает.
Сталин. Нет, не вытекает.
Черчилль. Может быть, я неправильно мыслю, но мне кажется, что вытекает.
Сталин. Эти правительства могут быть признаны, но могут быть и не признаны. Никому не известно, будут они признаны или не будут признаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144