Живя невероятно примитивной жизнью, охотники были жестоки и свирепы, как краснокожие, но намного опаснее.
В центре зала угрожающе возвышался косматый громила, больше похожий на медведя, чем на человека – Гризли-Простак. Он хохотал во все горло, но когда повернулся в сторону вошедшего, глаза его сверкнули, а руки потянулись к оружию.
– Что ты здесь делаешь, Элиссон? – его голос, казалось, заполнил все помещение и даже керосиновая лампа замигала.
– Слышал, ты мечтал со мной встретиться, – спокойно ответил Кид, ни на миг не отводя взгляда от зверской морды Простака.
Гризли-Простак взревел почище буйвола, замотал головой и схватил оружие. Большинство охотников обычно носили револьверы и ножи, но тот длинный мясницкий нож с широким лезвием, который Гризли неизменно подвешивал к ремню слева, выглядел просто чудовищно.
– Ты убил Билла Гелта! – заорал он, и толпа его друзей угрожающе загудела.
– Ага! – согласился Кид.
Лицо Гризли потемнело, вены набухли. Он выкинул вперед обутую в мокасин ногу, словно пытаясь ударить, и завопил:
– Ага?! Ты убил его до смерти!..
– Я застрелил его за дело, – огрызнулся Кид, и его серые глаза вдруг заледенели. – В прошлом году, когда клеймили стадо у хозяина Томагавка, он крепко повздорил с одним ослом, пригнавшим на ранчо гурт. Парни взяли с собой одного из помощников хозяина и отошли за сотню шагов на обрыв, и Билл разделал того осла, как отбивную. Когда в этом году мы гнали скот, я встретил его в Канаде и навсегда погасил... Но у него все-таки был шанс...
– Врешь! – рявкнул Гризли. – Ты выстрелил ему в спину! Гуртовщик, которому ты хвастался, все рассказал. Ты убил его и бросил валяться, как собаку!
– Собаку я не бросил бы валяться! – ухмыльнулся Кид. – Когда я отъезжал, Гелт стал уже падалью для стервятников и не было особой надобности прикрывать его. Но я не стрелял в спину!
– Ты не выйдешь отсюда! – взвыл Гризли, размахивая огромными кулачищами.
Кид бросил беглый взгляд в зал и увидел потемневшие от ярости лица и напряженные позы. Это было нечто большее, чем застарелая вражда между охотниками и ковбоями. Майк Конноли молча стоял поодаль...
– Ну, что ж вы не начинаете! – поинтересовался Кид, слегка пригнувшись и положив руки на обе кобуры.
– А мы не убийцы, как ты, – презрительно хмыкнул Гризли. – Конноли должен увидеть честную игру. Ты ж вооружен. Или тебе не хватит пороху на драку с нами?
– Честную? Гризли, выбирай оружие сам. Я не боюсь встретиться с тобой.
– Хорошо! – рыкнул охотник, сбросив портупею к ногам Майка Конноли. – Ах да, ты ж не носишь ножей. Джо! Дай ему один!
Бармен нырнул под стойку, где у него был целый арсенал смертоносного оружия, заложенного в разное время безденежными посетителями, и выложил несколько ножей. Кид вытащил оба револьвера, отдал их Джонни Элкинсу, который, как бы случайно, отступил к дверям. После короткого осмотра Элиссон выбрал нож с тяжелой рукояткой и узким, сравнительно коротким лезвием, безошибочно определив испанскую работу.
Остальные расположились вдоль стен, очистив место для драки. Кид не испытывал никаких иллюзий по поводу того, что сейчас произойдет. Он знал о своей репутации отличного стрелка, и понимал, что ему подстроили ловушку: петлю затягивали так, чтобы в первую очередь избавиться от столь опасных в его руках револьверов. А вот если нож Гризли потерпит неудачу, то не миновать Элиссону пули в спину. Кид немного потоптался по опилкам, словно проверяя опору для ног, чуть-чуть передвинулся и... оказался возле раскрытого окна. Наконец он повернулся и изготовился.
Гризли рывком выхватил свой нож и был готов рвануться в атаку, как медведь, с которым его обычно и сравнивали. При всей своей массивности охотник был ловок, как кошка, и ногами орудовал не хуже, чем руками. А противостоял ему сильно уступавший по комплекции ковбой в ботинках на высоких каблуках, совершенно непригодных для быстрого передвижения по полу, засыпанному опилками. Да и нож в руке Стива казался игрушечным по сравнению с клинком противника. Но охотники не учли или просто не знали, что Кид был родом из местности, где буквально толпами бродили мексиканцы, великолепно орудовавшие ножами.
Кид, стоявший лицом к лицу со своими оскорбленными, орущими врагами, знал, что если дело дойдет до рукопашной – он погиб. Гризли держал нож в левой руке, поскольку правое плечо его было когда-то задето ковбойской пулей. Вдруг он подпрыгнул, как огромный зверь, взмахнул ножом, целясь прямо в сердце врага, и, зарычав, бросился на противника. Рука Кида ушла назад и вдруг резко вылетела вперед. Испанский клинок сверкнул пучком голубого света и вошел в грудь Гризли – рукоятка дрожала под самым его сердцем. Гигант запнулся и зашатался, изумленно разинув рот. Кровь хлынула потоком... И он рухнул, головой вперед.
Тело Гризли еще не успело коснуться пола, а левая рука Кида, спрятанная до того под рубашкой, вынырнула с небольшим двуствольным крупнокалиберным пистолетом. Не глядя, Сонора дважды выстрелил в сторону лампы; свалился охотник, успевший поднять шестизарядный револьвер, со звоном разлетелась лампа, поливая толпу горящим керосином. В наступившей темноте охотники и вовсе сорвались с цепи: началась дикая стрельба, треск мебели смешался с воплями и проклятьями, раздался зычный голос Майка Конноли, требовавшего зажечь свет.
Едва зал погрузился во тьму, Кид развернулся и кинулся в окно. Он, как кошка, приземлился на ноги и помчался к столбу, у которого был привязан его конь. Вдруг перед ковбоем возникла чья-то тень, он инстинктивно вскинул пистолет, но тут же признал Элкинса:
1 2 3 4