И гордыня распирала меня, и я сворачивал горы. Игра стоила свеч!
Горы я сворачивал до 28 июля – черный день, в который на корабль прибыл капитан 3 ранга Кравец с приказанием мне сдать, а ему принять «СС-4138». Таким образом, я сваливался обратно в замухристые штурмана. (Кравца выкопали аж на Черноморском флоте. Это был унылый тип с душой из растопыренных пальцев и солидным брюшком. И с этим типом мне пришлось идти первый раз в жизни в Арктику.)
В тот же черный день убывал из отряда капитан-лейтенант Дударкин-Крылов Н. Д. Он летел в Порт-Артур для подготовки там нашей встречи.
Два удара одновременно – какое зияющее сиротство!
На прощание он подарил мне книжку Витте, и мы обнялись за штабелем соломбальских досок, и я сказал Коле, что полюбил его, как брата.
– А я тебя обожаю, как ласточку, улетающую осенью! – заверил меня правнук кухарки дедушки Крылова.
В Порт-Артур мы не дошли – сдали корабль во Владивостоке.
Последующие два года меня так швыряло на пространствах от Дальнего Востока до Северного моря и от Северного моря до Петропавловска-на-Камчатке, что книжку Витте я, конечно, потерял. Однако фантастические секретные рапорты на мое имя Коли Дударкина сохранились.
...
«Сов. секретно
Бывшему командиру „СС-4138“
лейтенанту Конецкому В. В.
Капитан-лейтенанта Дударкина Н. Д.
АДМИНИСТРАТИВНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ
...
Настоящим доношу до Вашего сведения, что секундомер 1931 года выпуска № 11 522 475 бис 4 потерял способность использоваться по назначению.
28 июля 1953 года стоявшим на вахте мною, капитан-лейтенантом Дударкиным, было совершено действие, повлекшее к непреднамеренной утрате секундомера № 11 522 475 бис 4. Дата последней поверки – май 1936 года. Суточный ход секундомера – в соответствии с амплитудой килевой качки.
В 14 часов 00 минут местного времени я навел цейссовский бинокль на стоявших на причале в порту Архангельск женщин приблизительно 1930 года рождения. Одна была ничего, но, показывая в сторону нашего корабля тупым предметом, нецензурно смеялась. Возмущенный таким ее поведением и длительным воздержанием, уже будучи на боевой службе в море в течение четырех дней, я совершил резкое движение вместе с биноклем, которое и привело к выпадению из кительного кармана измерительного прибора, который упал за борт, но в двух метрах от воды остановился, так как был мною привязан к шнурку, что согласовано с приказом начальника ГО СССР.
Между прочим, бинокль тоже упал за борт и утонул, но, поскольку он за кораблем не числится, списанию не подлежит. Попытка же извлечь секундомер за веревочку из-за борта не удалась, так как за него ухватился прыгнувший за биноклем матрос Курва Ф. Ф. и неумышленно оборвал его. Это привело к еще большему наклону моего тела, и из него (из кителя) в воду выпало:
1. Грузиков для карт – 08 штук.
2. Транспортиров – 02 штуки.
3. Звездный глобус.
Все это имущество я держал при себе, так как в сумку вахтенного офицера оно уже не влезало.
Спасая матроса Курву Ф. Ф., за борт пытался броситься боцман, старшина I статьи Чувилин В. Д. и при этом сбил проходившего мимо с пробой обеда матроса Мухуддинова. С подноса Мухуддинова за борт упало:
1. Чайный сервиз.
2. Вина тарного – 14 бутылок.
3. Столовая мелочь – 08 наименований.
Вся команда, сгрудившись на борту, создала опасный крен, что отрицательно повлияло на запасную мотопомпу. Мотопомпа сломала бак с десятью килограммами спирта-ректификата. От спирта, попавшего в ЗИП, вышли из строя:
1. Молотки разные – 25 штук.
2. Кусачки-бородавки – 08 штук.
Часы морские в металлическом корпусе упали на морские карты, и все это высыпалось на палубу и далее в ватервейс.
Судьба всех предметов аналогична судьбе секундомера.
Для спасения матроса Курвы Ф. Ф. за борт было выброшено несколько брезентовых рубах. Плавая на этом номенклатурном гидрографическом имуществе, ввиду отсутствия спасательного круга, матрос Курва Ф. Ф. свою фамилию полностью оправдал и все вещи утопил.
На основании изложенного прошу вышеуказанное имущество списать за государственный счет с лицевого счета нашей воинской части, а на виновных наложить различные взыскания, особенно на Курву Ф. Ф.
Счастливого плавания, Витя!»
Вероятно, за всю жизнь Чехов пошутил неудачно единожды. Послал издателю Марксу телеграмму с обещанием прожить не более восьмидесяти лет, а по договору гонорар за новые произведения Чехова постоянно возрастал и через сорок лет должен был составить около 2000 рублей за лист. Посчитав, что при благоприятных условиях писатель может строчить 30–50 листов в год, и, помножив 2000 на 50, Маркс откинул лапти в глубоком обмороке. Впоследствии выяснилось, что шок Маркса проистекал из чьих-то нашептываний, что в обычае русских писателей под конец своей деятельности сходить с ума и выпускать «переписку с друзьями» или переделывать Евангелие в таком роде, что цензура может запретить не только поданное произведение, но и самого подавателя.
Если бы не тот факт, что «переписку» издал Гоголь, баловался с Евангелием Толстой, а так опасно пошутил Чехов, то я бы все это дело отнес до себя и стал опасаться за здоровье директора издательства, ибо собираюсь рано или поздно напечатать даже свою переписку с правительством.
Переписывался я с Председателем Совета Министров СССР.
Дело шло о желании демобилизоваться из рядов Военно-Морских Сил. К 1955 году я твердо решил, что никаких войн в ближайшее столетие не ожидается, а тянуть военную лямку под безоблачным, мирным небом – занятие бессмысленное.
И Председатель Совета Министров СССР пошел мне навстречу – приказом министра обороны СССР я был уволен в запас ВМС.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21