По какому праву вы говорите моей жене «ты»?
Франсуа. Потому что она моя жена. Это я Франсуа Пиньон.
Вольф. Что?
Франсуа. Недавно вы по ошибке сделали укол моему другу, коммивояжеру парфюмерной фирмы.
Вольф. Что такое?
Франсуа. Произошло недоразумение, это я Пиньон.
Вольф (не веря). Что это еще за история?
Франсуа. Слишком долго объяснять, да и неинтересно… Не говорите об этом Луизе, думаю, и без того все нелепо получается.
Вольф. Но я же сделал укол человеку, упавшему из окна!…
Франсуа. Он это сделал не нарочно, а вы чуть было его не уморили. И советую вам убираться отсюда как можно скорее, потому что он сейчас придет, а он не в восторге от вас.
Вольф. Но… почему вы ничего мне не сказали тогда?
Франсуа (смущенно). У меня были на то причины.
Вольф. Какие причины?
Франсуа. Это вас не касается.
Вольф. Знаете, я догадываюсь.
Франсуа. Что?
Вольф. Я заговорил о вас, и вас это заинтересовало. Вы побуждали меня продолжать, потому что вам было приятно слушать о себе гадости.
Франсуа. Я не прошу у вас консультации…
Вольф. Я ее дам. Это типичное поведение… мазохистское и патологическое. Я понимаю, вам неприятно, что об этом узнает ваша жена.
Франсуа. Да катитесь вы…
Вольф. Вы задавали мне вопросы о себе, о ней, о вас обоих и ждали, чтобы я вас оскорбил. Остерегайтесь, старина, вы явно находили в этом удовольствие, а это пахнет садомазохистскими наклонностями.
Франсуа. Вот уже три месяца, как я задаю себе эти вопросы.
Вольф. Возможно, но если бы меня оставила жена, я бы ни за что не пошел спрашивать у ее любовника, что он думает обо мне. Это унизительно.
Франсуа. Подождите, когда это с вами произойдет, тогда увидим.
Вольф. Нет, ничего вы не увидите, потому что этого не произойдет, сразу же разуверяю вас.
Франсуа. Я тоже так думал целых пять лет. А потом узнал, что я ей казался унылым.
Вольф. Ну, а кто виноват, старина? Надо было вести себя так, чтобы ей с вами было веселее. Я же вот стараюсь, чтобы она не скучала!
Франсуа. О да!
Вольф. Конечно, когда любишь женщину, необходимо все время быть начеку. Главное, когда хочешь соблазнять, не теряй бдительности.
Франсуа. Да, это так.
Вольф. Мне жаль, что я был столь откровенен с вами, но надо признать и то, что вы сами добивались этого. Никогда не вызывайте людей на откровенность, Пиньон, такова мораль этой истории. Вот так. А теперь советую вам уехать из Мобежа, здесь вам больше делать нечего. (Направляется к двери.)
Франсуа. Она как раз рассказывала мне о Мобеже. Вольф (останавливается). Что такое?
Франсуа. У нас было время немного поболтать, она рассказала мне о своей жизни в Мобеже, о вечерах в клинике, о вас…
Вольф. Не пройдет, старина. Это меня не интересует. (Снова направляется к двери.)
Франсуа. И о Носберге тоже. Она много рассказывала о Носберге.
Вольф (снова останавливается). О Носберге?
Франсуа. Да, вашем однокурснике Носберге, психиатре…
Вольф. Не понимаю, зачем ей надо было рассказывать вам о Носберге!…
Франсуа. Рассказывала же она вам о Баллюшоне.
Вольф. Но между ними нет ничего общего, Баллюшон – это дурак, а Носберг…
Франсуа. Шизофреник.
Вольф. Она вам сказала, что Носберг?…
Франсуа. Нет, не она, а вы. Вы должны узнать свой словарь. Она только сказала, что он не менее чудаковат, чем Баллюшон… Впрочем, между нами, старина, не мне вам давать советы, но типа, который разглагольствует о чувственности королевы Виктории за столом, не стоило бы больше принимать.
Вольф. Но что все это значит? Носберг блестящий малый, он получил третье место на выпускном конкурсе в аспирантуре при психиатрических клиниках.
Франсуа. А Баллюшон четыре раза бежал из концлагеря, один раз даже переодетый женщиной, и если бы вы его знали, вы оценили бы его достоинства.
Вольф (после небольшой паузы, вяло). Что она еще сказала?
Франсуа (поднимает телефонную трубку). Алло! Соедините меня с баром, пожалуйста… Можете ли вы сказать мсье из двадцать четвертого, чтобы он поднялся в номер?… Спасибо. (Вешает трубку.)
Вольф смотрит на него, не двигаясь с места.
Так, а теперь уходите, с меня довольно.
Вольф. Что она еще сказала?
Франсуа. О, ничего интересного, ее жизнь эти три месяца была не очень увлекательной.
Вольф. Что?
Франсуа. Уж не думаете ли вы и вправду, что верховая езда и цветной телевизор приведут ее в восторг?
Вольф. Но ведь есть и другое, наконец!… Три недели тому назад мы были еще в Анвере!
Франсуа. Да, знаю.
Вольф (не очень уверенно). А, она вам и об этом рассказывала? (Повышая голос.) Все было так удачно, Анвер – великолепный город, я водил ее по старым кварталам, мы ужинали в порту…
Франсуа. Но все было не очень интимно, как она мне сказала.
Вольф. Как это, не очень интимно? Конечно, со мной было несколько коллег…
Франсуа. Триста восемьдесят два – если говорить точно.
Вольф (сникнув). Да, но… все же было прекрасно.
Франсуа. Хорошо, давайте подведем итог, если вам угодно: Мобеж – унылый, Носберг – унылый, Анвер – унылый, лошадь – унылая, только вы один не унылый.
Вольф (еще более сникнув). Да?
Франсуа. Да, да, вы – славный малый.
Вольф. Она это сказала?
Франсуа. Толстый славный малый.
Вольф (повышая голос). Но она больна, эта женщина!
Франсуа (грубо). Именно поэтому, она и обратилась к вам, так ведь?
Вольф (глухо). Я думал, что уже вылечил ее.
Франсуа. Я тоже.
Вольф (идет к двери, взбешен). Сейчас я скажу пару слов мадам Пиньон!…
Вольф открывает дверь и сталкивается с Ральфом и Феликсом. Ральф толкает Вольфа обратно в номер.
Феликс (указывая на Вольфа). Это он?
Ральф. Да. (Подходит к Вольфу.) Какую гадость вы мне влили?
Вольф (пятится от Ральфа).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27