Капельдинеры шли между рядами, собирая записки с вопросами зрителей, и передавали их Гилрою.
Вуд отвечал как автомат. Горечи он больше почти не испытывал, ее сменило тоскливое и безнадежное чувство поражения. Он смирился со своей собачьей жизнью. На его счету в банке числилась цифра с шестью знаками слева от десятичного – такой цифры он даже в самых необузданных мечтах никогда не представлял. Но ни один хирург на свете не сможет ни вернуть его тело, ни продлить срок жизни более десяти оставшихся ему лет…
И вдруг в глазах его померкло. Исчез Гилрой, исчез щит с буквами, исчезло море лиц, таращивших глаза.

Он лежал на койке в больничной палате. Реальность чистых простынь под ним и тяжесть одеяла, укрывавшего его, не вызывали никаких сомнений, как не вызывало сомнений и то, что его тело вытянулось в длину на кровати.
И независимо от всей ладони его палец поднялся, повинуясь его воле.
Дежуривший в палате врач посмотрел прямо в зажегшиеся мыслью глаза Вуда. Потом оба перевели взгляд на сгибающийся и разгибающийся палец.
– Вы возвращаетесь, – сказал врач.
Я возвращаюсь, – тихо успел ответить Вуд, прежде чем палата исчезла.
Теперь он знал, что мозг и тело составляют единое целое. Мосс ошибся. Личность человека – это нечто большее, чем просто маленькая железа у основания мозга. Пересаженные ткани собаки поглощались телом человека и перестраивались по его подобию.
Что-то говорило Буду, что эти возвращения в свой естественный облик будут продолжаться чаще и чаще, до тех пор, пока он снова и уже навсегда не обретет свое истинное «я».



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13