Можете ли вы привести какие-нибудь подробности?
– Без всякого сомнения.
– В каком же они роде? Есть у меня сердечные дела?
– Нет.
– Интриги? Похождения?
– Вот именно.
– С кем же, соблаговолите сказать – с петиметрами? С военными? С сенаторами?
– Нет.
– С артистами?
– Нет.
– Вы увидите, что это окажутся мои пажи, мои лакеи, мой духовный отец или духовник моего мужа.
– Нет.
– Господин лжец, вы кончили?
– Не совсем.
– Однако я не знаю больше никого, кто бы мог участвовать в моих похождениях. Было ли это до моего замужества или после него? Отвечайте же, наглец!
– Ах, сударыня, довольно браниться; прошу вас, не доводите лучшего вашего друга до плохих поступков.
– Говорите, говорите, милейший, я не ценю вашего расположения и не боюсь вашей нескромности. Разъясните, в чем дело, я разрешаю вам это; я вам это приказываю.
– К чему вы принуждаете меня, Исмена? – отозвалось сокровище с глубоким вздохом.
– Воздать должное добродетели.
– Хорошо же, добродетельная Исмена, не припоминаете ли вы молодого Османа, санджака Зегриса, вашего учителя танцев Алазиэля, учителя музыки Альмура?
– Какой ужас! – вскричала Исмена. – Моя мать была слишком бдительна для того, чтобы я могла позволить себе такие проказы. И мой муж, если бы он был здесь, заверил бы вас, что он нашел меня такой, какой желал найти.
– Ну да, – отвечало сокровище, – благодаря секрету Альсины, вашей близкой подруги.
– Это нелепость, такая смешная и такая грубая, – сказала Исмена, – что ее незачем даже опровергать. Я не знаю, – продолжала она, – сокровище какой из этих дам обнаруживает такую осведомленность в моих делах. Но оно рассказало такие вещи, о которых мое не знает ничего.
– Сударыня, – сказала Сефиза, – уверяю вас, что мое сокровище ограничилось тем, что слушало.
Другие женщины повторили то же самое, и все принялись за игру, так и не дознавшись, кто был собеседником Исмены в разговоре, который я только что передал.

Глава двенадцатая
Пятая проба кольца.
Картежницы

Большая часть партнерш Манимонбанды играла с остервенением, и не нужно было иметь проницательности Мангогула, чтобы это заметить. Страсть игроков труднее всего скрыть. Она обнаруживается и при выигрыше, и при проигрыше резкими симптомами.
«Откуда у них это неистовство? – спрашивал он себя. – Решаются они проводить целые ночи за столом, увлекаясь фараоном и трепеща в ожидании туза или семерки? Это безумие портит их здоровье и красоту, если она у них есть. Не говоря уже о распутстве, на которое, я уверен, оно их толкает».
– У меня сильное желание, – тихо шепнул он Мирзозе, – выкинуть сейчас одну шутку.
– Что же это за шутка, которую вы задумали? – спросила фаворитка.
– Направить перстень на самую яростную из картежниц, допросить ее сокровище и при помощи этого органа дать добрый совет безмозглым мужьям, которые позволяют своим женам рисковать честью и состоянием за карточным столом или за игрой в кости.
– Мне очень нравится эта мысль, – сказала Мирзоза, – но знайте, государь, что Манимонбанда поклялась своими пагодами, что у нее не будет больше собраний, если она еще раз будет терпеть бесстыдство энгастримиток.
– Как вы сказали, услада моего сердца? – прервал ее султан.
– Я привела, – ответила фаворитка, – название, какое стыдливая Манимонбанда дает всем, чьи сокровища умеют говорить.
– Это придумал глупец брамин, который хвастается тем, что знает греческий язык и не знает конгского языка, – сказал султан. – Тем не менее нравится ли это или нет Манимонбанде и ее капеллану, я хотел бы допросить сокровище Маниллы, и было бы уместно составить на этот раз протокол допроса в назидание ближним.
– Государь, если вы меня послушаетесь, – сказала Мирзоза, – вы избавите от неприятностей старшую султаншу, – это вам легко сделать без того, чтобы пострадало ваше или мое любопытство. Почему не перенестись вам к Манилле?
– Я отправляюсь туда, раз вы этого хотите, – сказал Мангогул.
– Но в котором часу? – спросила фаворитка.
– В полночь, – ответил султан.
– В полночь она играет, – заметила фаворитка.
– Тогда я подожду до двух часов, – сказал Мангогул.
– Государь, – возразила Мирзоза, – вы не подумали о том, что сказали. Это самое прекрасное время для игры. Поверьте, ваше высочество, вы застанете Маниллу только что уснувшей между семью и восемью часами утра.
Мангогул последовал совету Мирзозы и посетил Маниллу в семь часов. Прислужница собиралась уложить ее в постель. Он увидел, судя по ее печальному лицу, что она проигралась; она ходила взад и вперед, останавливалась, подымала глаза к небу, топала ногой, прижимала кулаки к глазам и что-то бормотала сквозь зубы, чего султан не мог расслышать. Прислужницы, которые ее раздевали, с трепетом следили за ее движениями. Наконец, они ее уложили, но это не обошлось без грубостей и даже худших вещей с ее стороны.
И вот Манилла в постели; вместо вечерней молитвы она произнесла несколько проклятий тузу, который вышел семь раз, отчего она и проиграла.
Она только что сомкнула глаза, когда Мангогул направил на нее кольцо. В ту же минуту ее сокровище горестно воскликнуло:
– Вот так раз! У меня девяносто и ни одной взятки.
Султан улыбнулся, увидя, что в Манилле все дышит картежной игрой, даже ее сокровище.
– Нет, – продолжало оно, – я никогда не буду играть против Абидула; он вечно плутует. Не говорите мне о Даресе: с ним рискуешь всегда сделать несчастный ход. Измаил – сносный игрок, но его не так легко залучить. Мазулиму не было цены, пока он не попался в руки Криссы. Я не знаю более капризного игрока, чем Зульмис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13