ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Просто уму не постижимо, как это я раньше... – Он осекся и тряхнул головой. – Боюсь, я начинаю повторяться. Ты что-то еще хотел мне сказать?
Гастон пришел в замешательство, лицо его побледнело, но он тотчас совладал с собой и протянул ему скрепленный герцогской печатью пакет.
– Чуть не забыл, – сипло произнес он. – Сегодня ко мне прибыл гонец из Тараскона. Это тебе письмо от отца.
– Ага! – рассеянно произнес Филипп, взял пакет, повертел его в руках и отложил в сторону. – Позже прочитаю... Ты, случайно, не знаешь, Эрнану передали мою просьбу?
– Да. Он скоро придет.
– Поторопи его, дело безотлагательное. – Филипп мокнул перо в чернильницу и склонился над недописанным письмом. – До скорой встречи, друг. Удачи тебе.
– До скорой. – Гастон вздохнул, бросил быстрый взгляд на отложенный Филиппом пакет и вышел из комнаты.
И только на следующий день за обедом Филипп вспомнил о письме отца. Он велел Габриелю принести его, распечатал и начал читать.
И первые же строки заставили Филиппа вскрикнуть от неожиданности.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила Бланка.
Филипп молча передал ей письмо.
– О Боже! – произнесла она, прочитав его. – А Гастон поехал в Толедо.
– Вот именно, – кивнул Филипп. – А он взял и поехал в Толедо. Проездом, кстати, через Калагорру.
– Может, он еще не знает? – предположила Бланка.
– Глупости! Гонец-то прибыл к нему, а не ко мне. – Филипп сокрушенно вздохнул. – Я всегда знал, что Гастон редкостный циник. Но разве мог я подумать, что он аж такой циник!
ГЛАВА LXII. О ТЩЕТЕ МИРА СЕГО
Сопровождаемый отрядом кастильских королевских гвардейцев, большой обитый кожей рыдван с запряженными в него двумя парами лошадей медленно катился по ухабистой дороге, приближаясь к реке, которую римские завоеватели некогда называли Иберус и которую сейчас кастильцы зовут Эбро, а галлы – Иверо. Человек двадцать гвардейцев ехали впереди рыдвана, по два – с обеих его сторон, внимательно следя за дверцами, а остальные следовали позади. Кроме того, еще четыре гвардейца сидели внутри, составляя компанию дону Фернандо де Уэльве, младшему брату кастильского короля, ради которого, собственно, и была устроена вся эта помпа.
Процессию замыкали Эрнан де Шатофьер с Гастоном д’Альбре, а также Этьен де Монтини, который понуро плелся шагах в пятнадцати позади них, с головой погруженный в свои невеселые думы. Его конь, великолепный андалузский жеребец, подарок Бланки, живое напоминание о тех незабываемых летних днях, когда они были вместе, будто чувствуя подавленное состояние своего хозяина, тоже загрустил и не сильно рвался вперед, а время от времени и вовсе останавливался пощипать схваченную ноябрьским морозом пожелтевшую траву на обочине. И только частые окрики Эрнана вынуждали Монтини ненадолго возвращаться к действительности, чтобы пришпорить своего скакуна.
Солнце уже скрылось за горизонтом. Вечер стоял холодный, дул пронзительный ветер с гор, и д’Альбре, зябко поеживаясь, кутался в свой широкий подбитый мехом плащ.
– И какая муха меня укусила, что я вызвался ехать с тобой? – жаловался он Эрнану. – Сидел бы сейчас в той уютной гостиной Маргариты, поближе к камину, играл бы с Бланкой и Филиппом в шахматы, или же в карты с Маргаритой и Жоанной, и чихал бы на этот проклятущий ветер.
– А ты подсядь к сеньору дону Фернандо, – посоветовал Шатофьер, которому уже порядком осточертели нарекания Гастона. – Перекинешься с ним в картишки, если, конечно, он пожелает. И от ветра заодно укроешься.
– Э нет, лучше я чуток померзну. Недостоин я такой чести, как развлекать его кастильское высочество... У-ух! Что-то рано в этом году похолодало.
– Ноябрь как-никак, – заметил Эрнан. – Капризный месяц.
– Пожалуй, ты прав. Больше всего я не люблю ноябрь и март. – Гастон плотнее запахнул плащ и бросил через плечо быстрый взгляд назад. – А вот кому наплевать на все капризы Госпожи Погоды, так это Монтини. Он само воплощение скорби. Очень величественное и трогательное зрелище, надо сказать.
– Да уж, – согласился Эрнан. – Полгода назад, говорят, с кровати на кровать перепрыгивал, и вот на тебе – влюбился без памяти.
– И Филипп втюрился. Они оба помешались на Бланке.
– Она стоит того, чтобы по ней сходили с ума.
– Не возражаю. Однако...
– Однако, – усмехнулся Эрнан, – княжна Елена с ее приданным привлекает тебя больше. Подозреваю, что дело тут не только в ее приданном, ведь ты с достойной удивления настойчивостью ухаживал за ней еще при жизни ее брата. А что касается твоих наездов на Изабеллу Арагонскую, то это была лишь попытка (и, следует заметить, не очень удачная) вызвать у Елены ревность и отомстить ей за то, что она – вот негодница-то! – ну, наотрез отказывалась ложиться с тобой в постель.
– Да что ты мелешь такое! – произнес Гастон, сгорая от стыда.
– Истинно, истинно мелю, дружище. Нет, в самом деле, это же надо такому случиться – в свои тридцать два года влюбился, как мальчишка. Должен признать, я ошибался, полагая, что уже знаю тебя, как облупленного. А в последние два дня ты вообще ведешь себя донельзя странно – то и дело приходишь в смятение, смущаешься по любому пустяку, то бледнеешь, то краснеешь... Вот и сейчас побледнел... Впрочем, довольно пустой болтовни. Вскоре мы будем на месте, там ты и увидишь свою Елену. А мне еще надо потолковать с Монтини. Вчера вечером этот негодник вывел меня из себя, и я его хорошенько поколотил, так, может, сегодня он будет поразговорчивее.
С этими словами Эрнан придержал лошадь и обождал, пока с ним не поравнялся Этьен.
– О чем задумался, приятель? – доброжелательно спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
Гастон пришел в замешательство, лицо его побледнело, но он тотчас совладал с собой и протянул ему скрепленный герцогской печатью пакет.
– Чуть не забыл, – сипло произнес он. – Сегодня ко мне прибыл гонец из Тараскона. Это тебе письмо от отца.
– Ага! – рассеянно произнес Филипп, взял пакет, повертел его в руках и отложил в сторону. – Позже прочитаю... Ты, случайно, не знаешь, Эрнану передали мою просьбу?
– Да. Он скоро придет.
– Поторопи его, дело безотлагательное. – Филипп мокнул перо в чернильницу и склонился над недописанным письмом. – До скорой встречи, друг. Удачи тебе.
– До скорой. – Гастон вздохнул, бросил быстрый взгляд на отложенный Филиппом пакет и вышел из комнаты.
И только на следующий день за обедом Филипп вспомнил о письме отца. Он велел Габриелю принести его, распечатал и начал читать.
И первые же строки заставили Филиппа вскрикнуть от неожиданности.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила Бланка.
Филипп молча передал ей письмо.
– О Боже! – произнесла она, прочитав его. – А Гастон поехал в Толедо.
– Вот именно, – кивнул Филипп. – А он взял и поехал в Толедо. Проездом, кстати, через Калагорру.
– Может, он еще не знает? – предположила Бланка.
– Глупости! Гонец-то прибыл к нему, а не ко мне. – Филипп сокрушенно вздохнул. – Я всегда знал, что Гастон редкостный циник. Но разве мог я подумать, что он аж такой циник!
ГЛАВА LXII. О ТЩЕТЕ МИРА СЕГО
Сопровождаемый отрядом кастильских королевских гвардейцев, большой обитый кожей рыдван с запряженными в него двумя парами лошадей медленно катился по ухабистой дороге, приближаясь к реке, которую римские завоеватели некогда называли Иберус и которую сейчас кастильцы зовут Эбро, а галлы – Иверо. Человек двадцать гвардейцев ехали впереди рыдвана, по два – с обеих его сторон, внимательно следя за дверцами, а остальные следовали позади. Кроме того, еще четыре гвардейца сидели внутри, составляя компанию дону Фернандо де Уэльве, младшему брату кастильского короля, ради которого, собственно, и была устроена вся эта помпа.
Процессию замыкали Эрнан де Шатофьер с Гастоном д’Альбре, а также Этьен де Монтини, который понуро плелся шагах в пятнадцати позади них, с головой погруженный в свои невеселые думы. Его конь, великолепный андалузский жеребец, подарок Бланки, живое напоминание о тех незабываемых летних днях, когда они были вместе, будто чувствуя подавленное состояние своего хозяина, тоже загрустил и не сильно рвался вперед, а время от времени и вовсе останавливался пощипать схваченную ноябрьским морозом пожелтевшую траву на обочине. И только частые окрики Эрнана вынуждали Монтини ненадолго возвращаться к действительности, чтобы пришпорить своего скакуна.
Солнце уже скрылось за горизонтом. Вечер стоял холодный, дул пронзительный ветер с гор, и д’Альбре, зябко поеживаясь, кутался в свой широкий подбитый мехом плащ.
– И какая муха меня укусила, что я вызвался ехать с тобой? – жаловался он Эрнану. – Сидел бы сейчас в той уютной гостиной Маргариты, поближе к камину, играл бы с Бланкой и Филиппом в шахматы, или же в карты с Маргаритой и Жоанной, и чихал бы на этот проклятущий ветер.
– А ты подсядь к сеньору дону Фернандо, – посоветовал Шатофьер, которому уже порядком осточертели нарекания Гастона. – Перекинешься с ним в картишки, если, конечно, он пожелает. И от ветра заодно укроешься.
– Э нет, лучше я чуток померзну. Недостоин я такой чести, как развлекать его кастильское высочество... У-ух! Что-то рано в этом году похолодало.
– Ноябрь как-никак, – заметил Эрнан. – Капризный месяц.
– Пожалуй, ты прав. Больше всего я не люблю ноябрь и март. – Гастон плотнее запахнул плащ и бросил через плечо быстрый взгляд назад. – А вот кому наплевать на все капризы Госпожи Погоды, так это Монтини. Он само воплощение скорби. Очень величественное и трогательное зрелище, надо сказать.
– Да уж, – согласился Эрнан. – Полгода назад, говорят, с кровати на кровать перепрыгивал, и вот на тебе – влюбился без памяти.
– И Филипп втюрился. Они оба помешались на Бланке.
– Она стоит того, чтобы по ней сходили с ума.
– Не возражаю. Однако...
– Однако, – усмехнулся Эрнан, – княжна Елена с ее приданным привлекает тебя больше. Подозреваю, что дело тут не только в ее приданном, ведь ты с достойной удивления настойчивостью ухаживал за ней еще при жизни ее брата. А что касается твоих наездов на Изабеллу Арагонскую, то это была лишь попытка (и, следует заметить, не очень удачная) вызвать у Елены ревность и отомстить ей за то, что она – вот негодница-то! – ну, наотрез отказывалась ложиться с тобой в постель.
– Да что ты мелешь такое! – произнес Гастон, сгорая от стыда.
– Истинно, истинно мелю, дружище. Нет, в самом деле, это же надо такому случиться – в свои тридцать два года влюбился, как мальчишка. Должен признать, я ошибался, полагая, что уже знаю тебя, как облупленного. А в последние два дня ты вообще ведешь себя донельзя странно – то и дело приходишь в смятение, смущаешься по любому пустяку, то бледнеешь, то краснеешь... Вот и сейчас побледнел... Впрочем, довольно пустой болтовни. Вскоре мы будем на месте, там ты и увидишь свою Елену. А мне еще надо потолковать с Монтини. Вчера вечером этот негодник вывел меня из себя, и я его хорошенько поколотил, так, может, сегодня он будет поразговорчивее.
С этими словами Эрнан придержал лошадь и обождал, пока с ним не поравнялся Этьен.
– О чем задумался, приятель? – доброжелательно спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201