но пока в нем еще не ощущалась неловкость
подростка. По ширине и развороту плеч видно было, что он мог бы стать
боксером, если бы мягкость взгляда и рта не выдавала его безобидности. Он
легонько похлопал пальму по стволу и, вынужденный наконец признать
существование острова, снова упоенно захохотал и стал на голову. Ловко
перекувырнулся, спрыгнул на берег, упал на коленки, обеими руками подгреб к
себе горкой песок. Потом выпрямился и сияющими глазами окинул воду.
- Ральф...
Толстый мальчик осторожно спустил ноги с террасы и присел на край, как
на стульчик.
- Я долго очень, ничего? От фруктов этих...
Он протер очки и утвердил их на носу-пуговке. Дужка уже пометила
переносицу четкой розовой галкой. Он окинул критическим оком золотистое тело
Ральфа, потом посмотрел на собственную одежду. Взялся за язычок молнии,
пересекающей грудь.
- Моя тетя...
Но вдруг решительно дернул за молнию и потянул через голову всю куртку.
- Ладно уж!
Ральф смотрел на него искоса и молчал.
- По-моему, нам надо все имена узнать, - сказал толстый. - И список
сделать. Надо созвать сбор.
Ральф не клюнул на эту удочку, так что толстому пришлось продолжить.
- А меня как хочете зовите - мне все равно, - открылся он Ральфу, -
лишь бы опять не обозвали, как в школе.
Тут уж Ральф заинтересовался:
- А как?
Толстый огляделся, потом пригнулся к Ральфу. И зашептал:
- Хрюша - во как они меня обозвали.
Ральф зашелся от хохота. Даже вскочил.
- Хрюша! Хрюша!
- Ральф! Ну Ральф же!..
Хрюша всплеснул руками в ужасном предчувствии:
- Я сказал же, что не хочу...
- Хрюша! Хрюша!
Ральф выплясал на солнцепек, вернулся истребителем, распластав крылья,
и обстрелял Хрюшу:
- У-у-уф! Трах-тах-тах!
Плюхнулся в песок у Хрюшиных ног и все заливался:
- Хрюша!!
Хрюша улыбался сдержанно, радуясь против воли хоть такому признанию.
- Ладно уж. Ты только никому не рассказывай...
Ральф хихикнул в песок.
Снова на лице у Хрюши появилось выражение боли и сосредоточенности.
- Минуточку...
И он бросился в лес. Ральф поднялся и затрусил направо.
Там плавный берег резко перебивала новая тема в пейзаже, где
господствовала угловатость; большая площадка из розового гранита напролом
врубалась в террасу и лес, образуя как бы подмостки высотой в четыре фута.
Сверху площадку припорошило землей, и она поросла жесткой травой и
молоденькими пальмами. Пальмам не хватало земли, чтобы как следует
вытянуться, и, достигнув футов двадцати роста, они валились и сохли,
крест-накрест перекрывая площадку стволами, на которых очень удобно было
сидеть. Пока не рухнувшие пальмы распластали зеленую кровлю, с исподу всю в
мечущемся плетеве отраженных водяных бликов. Ральф подтянулся и влез на
площадку, в прохладу и сумрак, сощурил один глаз и решил, что тени у него на
плече в самом деле зеленые. Он прошел к краю площадки над морем и заглянул в
воду. Она была ясная до самого дна и вся расцвела тропическими водорослями и
кораллами. Сверкающим выводком туда-сюда носились рыбешки. У Ральфа
вырвалось вслух на басовых струнах восторга:
- Потряса-а-а!
За площадкой открылось еще новое чудо. Какие-то силы творенья - тайфун
ли то был или отбушевавшая уже у него на глазах буря - отгородили часть
лагуны песчаной косой, так что получилась глубокая длинная заводь, запертая
с дальнего конца отвесной стеной розового гранита. Ральф, уже наученный
опытом, не решался по внешнему виду судить о глубине бухты и готовился к
разочарованью. Но остров не обманул, и немыслимая бухта, которую, конечно,
мог накрыть только самый высокий прилив, была с одного бока до того
глубокая, что даже темно-зеленая. Ральф тщательно обследовал ярдов тридцать
и только потом нырнул. Вода оказалась теплее тела, он плавал как будто в
огромной ванне.
Хрюша снова был тут как тут, сел на каменный уступ и завистливо
разглядывал зеленое и белое тело Ральфа.
- А ты ничего плаваешь!
- Хрюша.
Хрюша снял ботинки, носки, осторожно сложил на уступе и окунул ногу
одним пальцем.
- Горячо!
- А ты как думал?
- Я вообще-то никак не думал. Моя тетя...
- Слыхали про твою тетю!
Ральф нырнул и поплыл под водой с открытыми глазами: песчаный край
бухты маячил, как горный кряж. Он зажал нос, перевернулся на спину, и по
самому лицу заплясали золотые осколки света. Хрюша с решительным видом стал
стягивать шорты. Вот он уже стоял голый, белый и толстый. На цыпочках
спустился по песку и сел по шею в воде, гордо улыбаясь Ральфу.
- Да ты что? Плавать не будешь?
Хрюша покачал головой:
- Я не умею. Мне нельзя. Когда астма...
- Слыхали про твою какассыму!
Хрюша снес это с достойным смирением.
- Ты вот здорово плаваешь!
Ральф дал задний ход к берегу, набрал в рот воды и выпустил струйку в
воздух. Потом поднял подбородок и заговорил.
- Я с пяти лет плавать умею. Папа научил. Он у меня капитан второго
ранга. Как только его отпустят, он приедет сюда и нас спасет. А твой отец
кто?
Хрюша вдруг покраснел.
- Папа умер, - пролепетал он скороговоркой. - А мамка...
Он снял очки и тщетно поискал, чем бы их протереть.
- Меня тетенька вырастила. У ней кондитерская. Я знаешь, сколько
сладкого ел! Сколько влезет. А твой папа нас когда спасет?
- Сразу, как только сможет.
Хрюша, струясь, выбрался из воды и голый стал протирать носком очки.
Единственный звук, пробивавшийся к ним сквозь жару раннего часа, был
тяжелый, тягучий гул осаждавших риф бурунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9