А через неделю новоиспеченный монах скончался в монастыре.
За этой таинственной смертью последовало исчезновение нескольких стражников. Бесследно пропал тот самый мандатури Бардзим, который рассказал Эгарслану об аресте в духане переодетой красавицы.
Укрепившись в своих подозрениях, Шалва Ахалцихели и Эгарслан решили доложить обо всем царю.
Царь окончательно выздоровел. Первым явился к нему атабек. Вступив в покои, он воздел руки и возблагодарил господа бога за спасение государя. Две слезы выкатились из его глаз. Он подошел к своему воспитаннику и поцеловал его в лоб.
Иванэ начал с того, как он печется о благоденствии Грузинского царства и самого царя.
– Хоть ты и отстранил меня от службы, я не оставил усердного попечения о благе моего воспитанника и его царства, – с упреком проговорил атабек.
Потом он подробно пересказал события той злосчастной ночи.
– Как только я удостоверился, что шейх Фаиз и ринды – это просто соглядатаи румского султана, и узнал об их преступных планах, я весь город поставил на ноги, велел окружить сад шейха, чтобы помешать ему уйти и чтобы спасти тебя, царь. Шейха убили, когда он пытался бежать, и я очень сожалею об этом, ибо живой он о многом мог бы рассказать.
Георгий задумчиво слушал атабека и молчал.
Мхаргрдзели ждал, что он спросит о судьбе Хатуны, но царь не задавал вопросов.
– А несчастную Хатуну мы нашли убитой в опочивальне в обители шейха. Государь не должен жалеть о смерти своей лицемерной подруги, которая предавала его… – с насмешливой улыбкой добавил атабек и испытующе взглянул на Лашу.
Царь продолжал молчать. Только тихий вздох вырвался из его груди.
– Как попало к тебе это письмо? – спросил он наконец.
– Царю угодно знать о письме жены гробовщика Хамадавла? Его нашли в халате шейха Фаиза зашитым в подкладку, – не моргнув глазом, солгал Мхаргрдзели. Он не хотел, чтобы царь знал, как за ним и его возлюбленной велась тайная слежка. Все, кто принимал участие в убийстве Хатуны, исчезли с ней, так что никто не мог уличить атабека во лжи.
– Мы узнали об опасности слишком поздно, потому-то хоть и удалось спасти тебя и страну, но лишь с великим трудом, – продолжал Иванэ. Надеюсь, теперь ты увидел, как искренне я люблю своего воспитанника и повелителя. Если бы я таил зло против тебя, разве я не мог в тот вечер остаться дома и отпустить врагов наших, не причинив им вреда? Я вовремя напал на след злодеев, иначе, помилуй бог, царь мог бы не дожить до нынешнего дня, – напыщенно произнес Мхаргрдзели.
У Лаши защемило сердце, и слезы набежали на глаза.
– Провидение не допустило этого. Страна наша избежала страшной беды. Богу было угодно этой вот рукой защитить трон и избавить народ от великой скорби!
Рыдания душили царя, он бросился на грудь атабеку.
Мхаргрдзели просиял.
– Не надо, государь, не надо… – Иванэ гладил Лашу по плечу и говорил отечески ласково, но на лице его играла довольная улыбка. Доверься наставнику твоему и слуге, положись на меня, как твоя мать блаженная царица Тамар, положись на мою силу и преданность.
Двери распахнулись, и вошла Русудан в сопровождении Эгарслана и братьев Ахалцихели.
Атабек с торжествующей улыбкой взглянул на вошедших.
При виде царя, плачущего на груди атабека, Шалва остолбенел. Лицо его перекосилось. Он отвернулся и, тронув за рукав брата, увлек его за собой. Оба вышли.
– Чувствительное сердце у нашего государя, – сказал Шалва с горькой улыбкой, – всем он доверяет.
– Молод еще царь, войдет в года, станет мудрей, – отвечал Иванэ.
Шалве пришли на память случаи, когда Георгий поступал легкомысленно. Но беспечность юного царя казалась ему естественной. Ахалцихели считал, что со временем это пройдет и Георгий остепенится. Гораздо больше тревожила Шалву слабохарактерность венценосца, проявляемая им к тому же в самые ответственные моменты.
Упрямый и своенравный, Лаша иной раз совершенно падал духом, терял самообладание и мог искать помощи, просить прощения у самого врага.
Не раз Шалва задумывался над этим и, утрачивая доверие к царю, порой даже терял желание служить отечеству и трону.
"Не напрасны ли все старания и труды при столь безвольном государе?" – с горечью думал он иногда.
И теперь, при виде повелителя, плачущего на груди своего злейшего врага, Ахалцихели совсем пал духом.
С тяжелым сердцем покинул Шалва дворец.
Под вечер царь вызвал к себе Эгарслана и братьев Ахалцихели.
Лаша уже успокоился после утреннего потрясения, Шалву и Иванэ он принял так, будто только что узнал об их приезде, расцеловал обоих, осведомился о здоровье.
– Что привело сюда нашего отважного воина Иванэ и почему он покинул границу? – спросил царь.
– По твоему приказу явился, государь! – склонив голову, отвечал Иванэ.
Недоумение выразилось на лице Георгия. Он удивленно посмотрел на Шалву.
– Гандза отложилась от нас, государь, и мы стягиваем войска к Тбилиси, – почтительно пояснил тот.
– Ах да, я совсем было упустил это из виду, – смешался царь. Гандзийский атабек вдруг ни с того ни с сего отказался платить нам дань.
– Он видит нашу слабость, государь! – заметил Шалва.
– Слабость? – удивился Георгий.
– Да, именно слабость, – подтвердил Шалва. – Давно уже сабли наши ржавеют в ножнах, войско грузинское бездействует, предается праздности и неге.
– Знаю я, знаю, да и тебе известны мои намерения, Шалва! – начал царь. – Тебе известно и то, что нынешних наших войск мало для того, чтобы сделать все, что нам нужно. Вот почему я и решил вызвать кипчаков.
– Кипчакские воины теперь у гандзийского атабека, потому и осмелел он и дань не платит поэтому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108