Сердце птицей затрепетало у ней в груди. Голос Лаши долетел до слуха вновь постриженной монахини.
– Лилэ!.. Лилэ!.. – глухо донесся до нее полустон-полукрик.
Распростертая на сыром каменном полу, Лилэ рыдала и целовала обращенную к реке монастырскую стену.
Перед непреклонным решением Лилэ и неприступными монастырскими стенами царь почувствовал себя бессильным. Он потерял всякую надежду, жизнь его оказалась лишенной смысла и цели. Забросив все дела, он искал забвения в вине, топил в нем свое горе. Друзья не могли помочь ему и только сокрушались, жалея его.
Однако неугомонный, вечно деятельный Эгарслан хотел помочь царю и еще раз доказать свою безграничную преданность ему.
Он решил во что бы то ни стало выманить Лилэ из монастыря и доставить ее к царю.
Эгарслан не отступал от стен монастыря, пока ему не удалось подкупить одну из монахинь. Дважды передавала она Лилэ письма Лаши.
Полный безысходного горя, царь умолял свою возлюбленную вернуться к нему, говорил, что она несправедливо с ним поступила, покинув его.
Лилэ обливала эти письма слезами, прижимала их к груди, покрывала поцелуями, но не отвечала на них и гнала от себя мысль о возвращении.
И все же с каждым днем все труднее становилось ей бороться с собственным сердцем. Ночи напролет она плакала. Стоило ей задремать, как царевич или Лаша являлись ей во сне, и ей было страшно пробуждаться после блаженных видений. Молитвы и посты не утешали ее, а лишь усиливали ее страдания.
Игуменья зорко следила за Лилэ. Она не только не смягчала для нее суровых монастырских правил, а напротив, налагала на ее слабые плечи все более тяжелое бремя. Нескончаемые посты и молитвы, тоска и бессонные ночи изнуряли Лилэ, она таяла на глазах.
Наконец Лилэ почувствовала, что силы ее истощились, что твердость духа покинула ее. Ей стало невмоготу противиться мольбам любимого, и достаточно было лишь толчка, чтобы она вновь потянулась к радостям земной жизни.
Прошел месяц. Царь почти потерял надежду, не верил больше обещаниям верного слуги, и Эгарслан решил прибегнуть к крайним мерам. Без ведома царя он прекратил посылку его писем к Лилэ и, узнав, какое смятение это вызвало в ее душе, сообщил тайком через подкупленную монахиню, что царь не выдержал разлуки с нею, заболел и слег.
Это известие повергло Лилэ в отчаяние. Она решила, что ей не хватило твердости и веры, что она мало молилась за сына и Лашу.
Она стала еще горячей молиться, наложила на себя еще более строгий пост, бледнела и худела с каждым днем.
Спустя несколько дней приставленная Эгарсланом монахиня со скорбным видом и слезами на глазах сообщила ей:
– Я пожалела тебя и не сказала сразу – заболел не царь, а маленький царевич. Жизнь его в опасности.
Теперь никакие поклоны и молитвы не могли успокоить Лилэ, она теряла рассудок. Если бы была какая-нибудь возможность, она сбежала бы из монастыря, не раздумывая.
Лилэ стала спрашивать совета у монашки, как бы уйти из монастыря хоть на одну ночь, проведать больного сына.
Старуха тут же принесла Лилэ одежду и предложила выбраться из монастыря переодетой. На деньги Эгарслана она подкупила привратников.
В тоске по Лилэ царь дни и ночи бродил в ущелье Арагви, расспрашивая паломников о монастырских делах.
Дело шло к вечеру. Ушедший в свои грустные мысли Георгий медленно возвращался верхом в город. Он и не заметил, как чуть было не наехал на ватагу кутил, рассевшихся на самом берегу Арагви.
Среди них был Кундза – Колода, главарь воровской шайки. Еще издали узнав царя, он бросился на землю прямо перед его конем и униженно стал просить Георгия разделить с ними хлеб-соль.
Чтобы рассеять тоску, царь не прочь был выпить. Не долго заставив себя упрашивать, он спешился и подсел к пирующим. Хорошо одетые грабители показались ему обычными путниками.
Царю поднесли большую чашу, за ней следующую, он жадно пил и вскоре захмелел.
Окружившие его головорезы обнимали его, целовали, клялись в вечной преданности и дружбе и подносили все новые чаши.
Царь уже неспособен был что-либо соображать, он свалился и заснул тут же.
Разбойники только собирались обчистить его, как вдруг услышали конский топот.
Царя разыскивали слуги, встревоженные его долгим отсутствием. Грабители бросили спящего царя и пошли вверх по реке. Шли они долго.
Небо подернулось предрассветной белизной. Вдруг воры заметили идущую им навстречу женщину, с головой укутанную в черный плат.
Женщина, избегая встречи с пьяной ватагой, попыталась свернуть с дороги, но податься было некуда.
Вся съежившись, она отступила в кусты, надеясь, что в предрассветном сумраке ее не заметят.
Кундза дал знак своим парням, и те тотчас окружили несчастную.
– А ну-ка, покажись, красотка! – осклабился Кундза и сдернул с нее накидку.
Красота женщины поразила его. Он схватил ее, пытаясь обнять.
Женщина отчаянно отбивалась, но распаленный Кундза не отступал.
Не видя иного выхода, женщина закричала:
– Отойди, несчастный!.. Я – царица! Жена царя… Он велит повесить вас всех!..
Но Кундза не слышал ничего.
– Вот и хорошо! Подружились с царем, а теперь и с его женой слюбимся! – захохотали остальные.
– Давай, Колода, не плошай! Коли она царица, то мы хоть раз будем царями! – подзадоривали разбойники своего главаря.
Кундза яростно стиснул Лилэ своими волосатыми ручищами. Тут Лилэ впилась ему в плечо зубами.
Кундза скорчился от боли и разжал объятия. Лилэ в один миг оказалась у обрыва и, не раздумывая, кинулась с высокой скалы в реку.
На рассвете Лашу разбудил взволнованный гул голосов.
Еще не опомнившись после вчерашней попойки, он встал и направился к реке, чтобы разузнать, в чем дело, а заодно и освежиться холодной водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108