ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
.. Фу-ф, до чего вы тут все испоганили. А ну, давайте расчищайте дорогу.
Все молчали.
– Вы что, оглохли?.. Вам говорят!
– Пусть снимут решетку хотя бы с одного окна административного корпуса и передают через него, – сказал кто-то громко.
– Ждите! Будут они вам решетки снимать?! – бросил Чарадзе, и створка ворот с грохотом закрылась.
В десять утра наместник утвердил состав оперативного штаба. Усмирение бунта было возложено на полковника Кубасаридзе. После короткого совещания к одному из окон административного корпуса приставили солдат, приступили к снятию решетки. Высыпавшие во двор арестанты первую победу отпраздновали неимоверным ревом, и интендант Чарадзе передал трехдневный паек всего контингента выделенному бунтовщиками представителю. Это был арестант Шалва Тухарели. Он жив поныне, живет в деревне, работает завучем средней школы. Та часть моих записей, которая повествует о внутренних, неизвестных следствию отношениях, построена по рассказам Шалвы Тухарели.
Прием провианта длился не более пятнадцати минут, и сам Шалва Тухарели проводил последний мешок. Солдаты подмели подоконник веником, протерли мокрой, потом сухой тряпкой, и в окне возник полковник Кубасаридзе.
– Здравствуйте, арестанты! – гаркнул полковник.
Никто не ответил на его приветствие.
Кубасаридзе оглянулся через плечо, и по обе стороны от него выросло по офицеру чином ниже.
– Арестанты! – произнес полковник вкрадчиво. – Я не понимаю, чем вы взволнованы, к чему эта кутерьма?
Ни звука в ответ.
– Вот, например, вы!.. Пожалуйте вперед, выходите, выходите, – пригласил кого-то из шоблы один из офицеров. Видно, к тому, кого он позвал, впервые в жизни обратились на «вы», да еще столь учтиво, и бедняга, механически повинуясь, сделал два шага вперед.
– Вот и прекрасно, – заговорил полковник. – Ваша фамилия, молодой человек?
Молодой человек опустил голову, и трудно было предположить, что полковник когда-нибудь услышит его фамилию.
– Не бойся, сынок, скажи, как тебя зовут. Вот я, например… меня зовут Станислав Кайхосрович Кубасаридзе, а тебя? Шобла стоял истуканом. Толпа безмолвно внимала тишине.
– Скажи, – заворковал полковник, – я же назвался, назовись и ты.
Опять долгая пауза, и наконец из чрева толпы, будто из могилы, послышалось:
– Ва, ишь ты какой! Сдалась ему твоя фамилия, тоже мне подарок, сейчас домой отнесет! Ну, узнал он твою фамилию, а на что она ему?! Вот коли ты его фамилию вызнаешь… так ему несдобровать. Он и молчит. Фамилию ему назови! Ишь какой резвый!
Полковник, видно, не привык к столь дерзкому обращению и растерялся.
– Ладно, ладно, – подал голос второй офицер, – не нужно фамилии. Скажи господину полковнику, чем ты недоволен, чем тебя обидели, кто обидел, как это было…
– А вот как было… – неожиданно громко и сердито заговорил арестант, – целый месяц письма домой шлю, чтоб жрать принесли. И не несут… Жду, а нету!
Офицеры переглянулись, полковник собрался было что-то сказать… Но автор недошедших писем не дал ему говорить.
– Не опускают писем, на почту не несут. Тюрьма не опускает!
– А-а! – понял полковник. – Мы это выясним, непременно выясним и виновных накажем. Ступай напиши письмо, я сам брошу его в почтовый ящик. Ступай, сынок, пиши!
– Бачиев я, Фридон Николаевич! – хотя и запоздало, но гордо и внятно представился шобла полковнику и побежал писать письмо.
Пока один из офицеров выводил в записной книжке «Бачиев Фридон Николаевич», полковник снова обратился к толпе:
– Ну, у кого еще что? Слушаю.
– Мясо крадут! – крикнул кто-то.
– Не крадут, а ходят на кухню и жрут!
– Ва, а что это, не кража разве?
– Кража, кража!
– Соль, масло постное – все тащат!
– Тащат, тащат!
Полковник едва втиснулся в эту разноголосицу:
– Кто крадет, господа, откуда и куда уносят?.. Будем говорить по очереди, пусть начнет один!
Поднялся страшный галдеж, потому что каждый вообразил, что, раз говорить по очереди, начинать надо ему.
Офицер едва успевал записывать: мясо, соль, постное масло, чьи-то фамилии, и когда общество несколько успокоилось, снова заговорил полковник:
– Даю вам честное слово дворянина, все это я выясню и виновных строго накажу. Строжайше!.. Что вас беспокоит, какие у вас еще жалобы?
Толпа поняла, что лучше говорить по очереди, но не могла взять в толк, что говорит с представителем власти о житейских мелочах, тогда как бунт имел совсем другую основу и цели. Полковник тоже не спешил, он выжидал, когда дело дойдет и до этой подлинной сути.
– Параши старые, пусть заменят!
Полковник записал, пообещав немедленно уладить и это, и тут уже кто-то потребовал:
– Пусть откроют камеры, как было раньше!
– Ва-а-а! Действительно! Э-э-э!
Народ снова загомонил. Будто теперь вспомнили, что о главном-то позабыли.
Полковнику пришлось довольно долго ждать, пока шум улегся, и как ни в чем не бывало он объявил:
– Власти не знали, что камеры заперли. Это самовольный поступок начальника тюрьмы. Мы его обязательно накажем. Сейчас они открыты?.. Пусть остаются открытыми, запереть их снова никто не посмеет… Только ночью они будут запираться, как запирались, до шести утра. Ну, извольте, что еще у вас?!
В толпе громко проговорили: «Ночью запрут, а утром не откроют». Но полковник предпочел не расслышать, благо на помощь ему подоспел Галамбо:
– В баню не пускают, в баню!
– Нет, ты только послушай, – раздалось в толпе. – Это тебя-то, Галамбо, в баню, да?
Впоследствии я узнал, что жалобщик Галамбо месяцами не умывался, а заманить его в баню было просто невозможно. Однако полковник велел записать и эту жалобу и произнес тронную речь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257
Все молчали.
– Вы что, оглохли?.. Вам говорят!
– Пусть снимут решетку хотя бы с одного окна административного корпуса и передают через него, – сказал кто-то громко.
– Ждите! Будут они вам решетки снимать?! – бросил Чарадзе, и створка ворот с грохотом закрылась.
В десять утра наместник утвердил состав оперативного штаба. Усмирение бунта было возложено на полковника Кубасаридзе. После короткого совещания к одному из окон административного корпуса приставили солдат, приступили к снятию решетки. Высыпавшие во двор арестанты первую победу отпраздновали неимоверным ревом, и интендант Чарадзе передал трехдневный паек всего контингента выделенному бунтовщиками представителю. Это был арестант Шалва Тухарели. Он жив поныне, живет в деревне, работает завучем средней школы. Та часть моих записей, которая повествует о внутренних, неизвестных следствию отношениях, построена по рассказам Шалвы Тухарели.
Прием провианта длился не более пятнадцати минут, и сам Шалва Тухарели проводил последний мешок. Солдаты подмели подоконник веником, протерли мокрой, потом сухой тряпкой, и в окне возник полковник Кубасаридзе.
– Здравствуйте, арестанты! – гаркнул полковник.
Никто не ответил на его приветствие.
Кубасаридзе оглянулся через плечо, и по обе стороны от него выросло по офицеру чином ниже.
– Арестанты! – произнес полковник вкрадчиво. – Я не понимаю, чем вы взволнованы, к чему эта кутерьма?
Ни звука в ответ.
– Вот, например, вы!.. Пожалуйте вперед, выходите, выходите, – пригласил кого-то из шоблы один из офицеров. Видно, к тому, кого он позвал, впервые в жизни обратились на «вы», да еще столь учтиво, и бедняга, механически повинуясь, сделал два шага вперед.
– Вот и прекрасно, – заговорил полковник. – Ваша фамилия, молодой человек?
Молодой человек опустил голову, и трудно было предположить, что полковник когда-нибудь услышит его фамилию.
– Не бойся, сынок, скажи, как тебя зовут. Вот я, например… меня зовут Станислав Кайхосрович Кубасаридзе, а тебя? Шобла стоял истуканом. Толпа безмолвно внимала тишине.
– Скажи, – заворковал полковник, – я же назвался, назовись и ты.
Опять долгая пауза, и наконец из чрева толпы, будто из могилы, послышалось:
– Ва, ишь ты какой! Сдалась ему твоя фамилия, тоже мне подарок, сейчас домой отнесет! Ну, узнал он твою фамилию, а на что она ему?! Вот коли ты его фамилию вызнаешь… так ему несдобровать. Он и молчит. Фамилию ему назови! Ишь какой резвый!
Полковник, видно, не привык к столь дерзкому обращению и растерялся.
– Ладно, ладно, – подал голос второй офицер, – не нужно фамилии. Скажи господину полковнику, чем ты недоволен, чем тебя обидели, кто обидел, как это было…
– А вот как было… – неожиданно громко и сердито заговорил арестант, – целый месяц письма домой шлю, чтоб жрать принесли. И не несут… Жду, а нету!
Офицеры переглянулись, полковник собрался было что-то сказать… Но автор недошедших писем не дал ему говорить.
– Не опускают писем, на почту не несут. Тюрьма не опускает!
– А-а! – понял полковник. – Мы это выясним, непременно выясним и виновных накажем. Ступай напиши письмо, я сам брошу его в почтовый ящик. Ступай, сынок, пиши!
– Бачиев я, Фридон Николаевич! – хотя и запоздало, но гордо и внятно представился шобла полковнику и побежал писать письмо.
Пока один из офицеров выводил в записной книжке «Бачиев Фридон Николаевич», полковник снова обратился к толпе:
– Ну, у кого еще что? Слушаю.
– Мясо крадут! – крикнул кто-то.
– Не крадут, а ходят на кухню и жрут!
– Ва, а что это, не кража разве?
– Кража, кража!
– Соль, масло постное – все тащат!
– Тащат, тащат!
Полковник едва втиснулся в эту разноголосицу:
– Кто крадет, господа, откуда и куда уносят?.. Будем говорить по очереди, пусть начнет один!
Поднялся страшный галдеж, потому что каждый вообразил, что, раз говорить по очереди, начинать надо ему.
Офицер едва успевал записывать: мясо, соль, постное масло, чьи-то фамилии, и когда общество несколько успокоилось, снова заговорил полковник:
– Даю вам честное слово дворянина, все это я выясню и виновных строго накажу. Строжайше!.. Что вас беспокоит, какие у вас еще жалобы?
Толпа поняла, что лучше говорить по очереди, но не могла взять в толк, что говорит с представителем власти о житейских мелочах, тогда как бунт имел совсем другую основу и цели. Полковник тоже не спешил, он выжидал, когда дело дойдет и до этой подлинной сути.
– Параши старые, пусть заменят!
Полковник записал, пообещав немедленно уладить и это, и тут уже кто-то потребовал:
– Пусть откроют камеры, как было раньше!
– Ва-а-а! Действительно! Э-э-э!
Народ снова загомонил. Будто теперь вспомнили, что о главном-то позабыли.
Полковнику пришлось довольно долго ждать, пока шум улегся, и как ни в чем не бывало он объявил:
– Власти не знали, что камеры заперли. Это самовольный поступок начальника тюрьмы. Мы его обязательно накажем. Сейчас они открыты?.. Пусть остаются открытыми, запереть их снова никто не посмеет… Только ночью они будут запираться, как запирались, до шести утра. Ну, извольте, что еще у вас?!
В толпе громко проговорили: «Ночью запрут, а утром не откроют». Но полковник предпочел не расслышать, благо на помощь ему подоспел Галамбо:
– В баню не пускают, в баню!
– Нет, ты только послушай, – раздалось в толпе. – Это тебя-то, Галамбо, в баню, да?
Впоследствии я узнал, что жалобщик Галамбо месяцами не умывался, а заманить его в баню было просто невозможно. Однако полковник велел записать и эту жалобу и произнес тронную речь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257