Дивизия перебазировалась из Франции, и ее солдаты, привыкшие к легким победам в Западной Европе, лишь понаслышке знали о советско-германском фронте.
Меры, принятые по данным разведки, к сожалению, запоздали. Во второй половине июня после мощного артналета по позициям, которые занимали первый и второй батальоны 528-го стрелкового полка, гренадеры перешли в атаку. Силы оказались неравными, и наши подразделения вынуждены были отойти с высоты. Разрывом снаряда повредило «максим» Семы Марчукова, двоих из расчета ранило. Гитлеровцы метались по высоте, добивая наших раненых. На каждый наш выстрел фашисты открывали шквальный огонь. Мы залегли в низине в наспех отрытых окопах, сохранив за собой плацдарм на западном берегу Миуса. У снайперов теперь было немало целей, но и опасности не меньше. За кустиком вблизи разбитого окопа гитлеровец присел возле убитого и начал стаскивать с него сапоги.
«Не дам гадине мародерствовать», – решаю я. Стреляю, и враг уткнулся носом в землю. Переношу нити прицела на немецкого офицера. Снова стреляю. Офицер падает. Но тут где-то рядом загрохотали взрывы. Меня подкидывает вверх взрывными волнами. К счастью, остаюсь цел.
Но вот по высоте, занятой противником, открыла огонь наша артиллерия. Мы приободрились. Поступила команда: «Контратаковать противника, отбить ранее утраченные позиции».
Фашисты обрушили на нас огонь всех видов оружия. Мы несли потери. Неужели ночью придется отходить на восточный берег? Но тут по фашистам ударили «катюши». Заплясали огненные фонтаны. Гренадеры дрогнули, и мы вновь заняли позиции на высоте. Правда, противник не унимался. Перед нами вскоре показалась цепь гренадеров. Ружейно-пулеметным огнем мы прижали их к земле. Цепь поредела и попятилась назад. Уж тут наши снайперы поработали на славу!
Вот что писала наша дивизионная газета «За Родину „19 июня 1943 года: «Подлинный героизм проявил красноармеец А. В. Адров. После каждого уничтоженного немца радостно восклицал он: «Получай, гадина, два метра!“ Так храбрый воин за день боевых действий истребил 16 гитлеровцев.
Отличился и снайпер Егор Мефодьевич Бажанов, уничтоживший в боях в районе бумфабрики 13 фашистов». Оба снайпера были награждены орденом Красной Звезды.
Оборона на нашем участке опять стабилизировалась. Мы продолжали «охотиться», меняя позицию за позицией.
Футбольный матч сорван
На короткий отдых мы расположились в подвале, сложенном из серого камня-известняка, каких немало в поселке Демидовка. Подкрепились сухим пайком – сухарями да американской тушенкой. В подвале было прохладно и уютно. Обстановка, можно сказать, располагала к задушевной беседе. Такие минуты – самое подходящее время, когда комсорг может поговорить с людьми. Я достал из кармана номер журнала «Блокнот агитатора», перелистал его:
– Послушаем-ка «Слово Фомы Смыслова».
В журнале регулярно печатался раешник, полюбившийся бойцам. Вот и на этот раз снайперы с интересом слушали бывалого солдата Смыслова, его рассказ о фронтовых делах, изобилующий шутками и прибаутками. Да и у наших ребят нашлось острое словцо, и мы вдоволь посмеялись. А смех – это, если хотите, новый заряд бодрости.
В часы досуга мы читали газеты, журналы и конечно же письма от родных. Часто читали эти письма сообща, делясь самым сокровенным.
– От кого письмецо? – спросил Хромов Алешу Адрова, когда увидел в его руках конверт-треугольник.
– От мамы.
– Читай вслух, – попросили друзья. – А если что сугубо личное – пропусти.
Алешина мама сообщала, что в Поволжье хороший урожай, а собирать пшеницу трудно: в селах одни старые да малые. «Мимо станции Кумылга, – писала она, – идут поезда с ранеными, и я глаза проглядела: все смотрю, нет ли тебя, Алеша. Когда же увидимся, сынок?»
Алеша отвернулся, скомкал письмо, в глазах его заблестели слезы.
– Ничего, друг, не унывай, – успокаивал я Алешу. – Гитлеру и его армии несдобровать. У нас с тобой «снайперки». И счет у тебя за сорок перевалил…
– Ты об этом напиши матери, – советовали Алеше друзья. – Пусть земляки узнают о твоих боевых делах.
– И что орден Красной Звезды получил.
В подвал вошел старший лейтенант Николай Рыбалко – помощник командира батальона.
– Вы тут сидите! – сердито выпалил он. – А фрицы у нас под носом в футбол играют.
Мы повскакивали со своих мест. Где? Какие фрицы? Какой еще футбол?
– Я не шучу, – сбавил пыл Рыбалко. – Разведчики сообщили. За восточным скатом высоты, в лощине, около дубравы, гитлеровцы играют в футбол. Непорядок!
– Ясно, что непорядок. Но как так? – недоумевал Хромов. – Фронт и… футбол?
Мы направились на северную окраину Демидовки. Траншея вела нас по западному берегу Миуса. В том месте, где траншея, как и река, делает петлю, нам повстречался боец высокого роста с добрыми серыми глазами.
– Куда, хлопцы-снайперы, путь держите? – полюбопытствовал он.
– С фрицами в футбол играть.
Сероглазый боец недоверчиво смотрел в наши лица.
– А табачку нема? – спросил он, убедившись, видно, что ничего путного у нас не выведаешь.
Украинский акцент, слова «а табачку нема?», высокий рост стрелка кого-то мне напомнили. Но кого? Ну конечно же Гринченко! Пантелеймона Гринченко! Это он когда-то стоял в этом же окопе. Весной здесь была в обороне четвертая рота, сейчас – шестая.
Алеша Адров отсыпал сероглазому бойцу махорки, а я никак не мог избавиться от нахлынувших вдруг воспоминаний.
* * *
…Пантелеймон Гринченко. Это был худощавый, с продолговатым лицом боец. Родом он из Ростова, где осталась его многодетная семья. По характеру Гринченко был прямым и открытым, немного даже резковатым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30