Ты пронзил его до самого сердца. Это был храбрый поступок. Благодарю тебя, мой вассал.
Пьетро замер. Он посмотрел на странного мальчика с рыжеватыми волосами и загорелым лицом, отметил его простую одежду без драгоценных украшений. Однако мальчик назвал Пьетро своим вассалом.
– Вассал? – переспросил Пьетро. – Возьми это слово назад или я поступлю с тобой, как с кабаном!
Голубые глаза мальчика изучали Пьетро, его тонкую фигуру, украшенный драгоценностями наряд, потом он рассмеялся. Это был хороший смех, глубокий и чистый.
– Я не могу взять его обратно, – сказал он, – потому что ты на самом деле мой вассал. Как и все люди, живущие на обеих Сицилиях, исключая, конечно, добрых прелатов, – они вассалы Господа Бога…
– Кто ты? – с удивлением спросил Пьетро.
– Фридрих Второй, – ответил мальчик. – Милостью Божьей, король Сицилии. А ты?
Пьетро тут же опустился на колено, сорвав с головы шапочку.
– Встань, – нетерпеливо велел Фридрих. – В этом нет нужды. Я еще не наградил тебя должным образом за то, что ты спас мою жизнь. Как тебя зовут?
– Пьетро… Пьетро из Апулии, ваш слуга, сир.
– Хорошо. Когда я стану императором Римской империи, я сделаю тебя бароном. А теперь помоги мне найти мою лошадь и поедем со мной.
– Вы не можете, – выпалил Пьетро. – Вы не можете сделать меня бароном, сир. Я… я низкорожденный.
Король жестко посмотрел на Пьетро.
– Я, – произнес он бесстрастно, – могу сделать тебя и герцогом, если захочу. Но достаточно баронского звания, потому что ты мог направить кабана в мою сторону и я мог убить его сам…
Эти слова удивили Пьетро. Он уже готов был напомнить королю, что, если бы Пьетро не подобрал его оружие, короля в любом случае зарезал бы кабан, потому что кабан находился между ним и тем местом, куда упала стрела. Но потом Пьетро вспомнил, что этот коренастый паренек все-таки король.
Они вместе прошли сквозь кусты, и Пьетро освободил своего сокола.
– Благородная птица, – заметил Фридрих.
– Она ваша, сир, – немедленно отозвался Пьетро.
Он сказал это просто из вежливости, Пьетро отнюдь не собирался никому отдавать своего лучшего сокола.
– Спасибо, – сказал Фридрих и пересадил сокола себе на запястье.
Пьетро едва не расплакался. Но теперь уже помочь ничем было нельзя. Исаак купит ему другого сокола, хотя Пьетро был уверен, что второго такого сокола, как Цезарь, нет на всем белом свете.
Они возвращались, король с гордостью нес Цезаря, поглаживая его перья, Пьетро вел под уздцы своего коня Адаба и нес убитую утку. Что касается кабана, то Пьетро был уверен, что им займутся слуги короля.
Лошадь Фридриха они нашли почти сразу же. К удивлению Пьетро, это был не боевой конь, не благородный рыцарский конь, а лошадь с проваленной спиной, которую нельзя было даже сравнить с арабским скакуном Адабой. Чуть подальше они наткнулись на трех королевских гончих. Они лежали разбросанные полукругом, все три мертвые. Кабан выпустил им внутренности.
Фридрих опустился на колени рядом с ними и заплакал. Пьетро подумал, что, будь он на месте короля, он вел бы себя еще хуже. Если бы кабан убил его любимого пса Брута, натасканного на травлю кабанов, Пьетро бил бы кулаками по земле и выл от горя.
Фридрих вытер глаза и сел на лошадь. Пьетро последовал его примеру. Тут ему пришло в голову, что он не видел никаких королевских охотников. Он спросил об этом Фридриха. Почти сразу же он понял, что этого делать не следовало, но очень трудно было помнить все время, что этот тринадцатилетний парень в поношенной зеленой охотничьей одежде является королем обеих Сицилии.
Фридрих рассмеялся. Пьетро этот смех не понравился. За веселостью скрывалась, похоже, горечь. Пьетро не мог точно этого определить.
– Должен ли я посвящать тебя, добрый мессир Пьетро, – сказал Фридрих, – во все подробности моей несчастной жизни? Погляди сам! Кто из нас двоих одет как король – ты или я?
– Я бы с радостью отдал вам свою одежду, сир, – сказал Пьетро, – но боюсь, что она не налезет на вас…
– Так оно и есть, – вздохнул Фридрих. – Я крупнее тебя. Кроме того, мне не так долго осталось ждать. После двадцать шестого декабря этого, тысяча двести восьмого года от Рождества Христова я стану совершеннолетним. И тогда пусть мой добрый опекун, его Святейшество Папа Римский, поостережется!
Пьетро был потрясен. Он еще не зашел так далеко в своем вероотступничестве, чтобы такие высказывания не задевали его. По правде сказать, на его юный и искренний взгляд, драчливые христианские рыцари, увертливые венецианцы, генуэзские купцы и многие другие представители христианского мира не могли равняться с опрятными, достойными и учеными мужами, которых он знал среди сарацинов. Конечно, обращаться к христианскому лекарю, к примеру, было равносильно самоубийству, в то время как арабские врачи достигли многого в своей науке и искусстве врачевания. Пророк приказывал сарацинам мыть руки и ноги перед тем как войти в мечеть, а в христианских церквах помимо благовоний пахло еще и многим другим. Тем не менее Пьетро никогда не пришло бы в голову говорить в таком тоне о Наместнике Христа. Такие слова граничили с ересью. Видимо, лицо Пьетро выдало его переживания, потому что Фридрих глянул на него и спокойно сказал:
– Его Святейшество получает от моей матери тридцать тысяч таренов в год за опеку надо мной. Тебя это, конечно, не касается, но ты еще поймешь, что ризы и митра могут прикрывать преступления не хуже любой другой одежды.
– Но, сир… – начал Пьетро.
Фридрих поднял руку. Хоть он был еще мальчиком, жест его был поистине королевским.
– Кто отдал треть моих земель Вальтеру Бриеннскому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137