Это было ужасно.
Пьетро посмотрел на него.
Есть ли в этом мире добрые деяния, размышлял он, не перемешанные со злом? И что такое все мои прекраснодушные сомнения сейчас, как не грех гордости? Я не пойду на это ради себя и ради этой моей гордости. Ради того, что я называю своей честью, я откажу им в их единственном шансе… Он вновь услышал плач Антуанетты.
Пьетро вздохнул.
– Господа, – сказал он, – есть выход…
Они оба уставились на него.
– У госпожи Антуанетты беременность не больше месяца. Если она выйдет замуж сейчас, в этом городе…
– Но мы здесь, – возразил Готье, – никого не знаем.
Пьетро склонил голову и сказал совсем тихо:
– Вы знаете меня.
Готье воззрился на него.
– Святой Боже! – вырвалось у него.
– Взвесьте все обстоятельства, – продолжал Пьетро. – Это правда, что я человек низкорожденный, сын серва. Но воспитан я как человек благородный. И кто во Франции знает что-либо о моем происхождении? На Сицилии, как видел сир Готье, у меня весьма высокие связи, вплоть до самого императора. И эти связи обещают еще большее…
– Это правда, отец. – В голосе Готье зазвучала надежда. – Посудите сами, отец. Пьетро старый друг императора Фридриха. Я сам видел, как радушно его принимали при дворе в Палермо. Он говорит и пишет на латыни лучше любого церковнослужителя, по-арабски говорит как сарацин. Кроме того, он знает греческий, французский, прованский, Бог знает сколько языков… У него прекрасные манеры, лучше наших. Да ты и сам заметил это…
– Я заметил, – сказал барон Анри. – Кроме того, молодой человек красив и предан нам. И все-таки в этом есть обман…
– Бог простит нам такой обман! – воскликнул Готье. – Или ты предпочитаешь взамен этого маленького обмана вернуться в Монтроз и чтобы каждая завистливая дама на несколько миль вокруг нашего замка с презрением показывала пальцем на Туанетту? Почему она не может вернуться после романтического побега вместе с мужем, приятным итальянским рыцарем, которого встретила в Лангедоке, когда навещала своего дядю?
Пьетро принялся смеяться.
– Вам следовало быть трувером, – сказал он, – так хорошо вы сочиняете.
– Так как, отец? – спросил Готье.
– Я согласен, – устало ответил барон Анри. – Мы может отдать им Пти Мур. Вместе с приданым Туанетты это обеспечит им пристойную жизнь. Остальное, молодой человек, будет зависеть от вас.
– Доверьтесь мне, господин.
– Значит, все решено, – радостно сказал Готье. – Ты, отец, не знаешь Пьетро так хорошо, как знаю его я. Он замечательный спутник и верный друг. Однажды я спас ему жизнь, он же спас меня дважды – один раз в Сент-Марселе, а другой раз прошлой ночью, когда стоял с одним только кинжалом против двух громил с дубинками. Пьетро, я рад, что все так кончилось. Хорошо приобрести такого брата…
– Нет, не все решено, – сказала от дверей Антуанетта. – Не все решено, Готье.
Все трое обернулись к ней.
– Я знаю, что согласно обычаю девушек выдают замуж, не спрашивая их желания… Я… я понимаю, что у меня нет никакого права, особенно сейчас, высказывать желания. Но ты обещал мне, отец, что никогда не выдашь меня замуж против моей воли…
– Обещал, – сказал барон Анри. – Но, Туанетта…
– Послушайте вы все. Грех мой – и я не собираюсь уходить от наказания. Добрый Пьетро, я благодарна тебе за твое благородное предложение. Но, понимаешь, я не люблю тебя. Я понимаю, что эти слова удивляют тебя. Ты на редкость красив… красивее любого мужчины, которого я когда-либо видела…
– Туанетта, – простонал Готье.
– Пожалуйста, дорогой брат. Господин Пьетро к тому же добр, великодушен и очень храбр. Я видела, как он сражался против тех двух. Как же вы можете просить его взять в жены такую грязную и порченую девушку? Чтобы спасти мою честь? Ее спасти уже нельзя. Дать имя моему ребенку? Так ведь получит он имя или нет, разве он перестанет быть бастардом?
А она колючая, подумал Пьетро.
– Прекрасная Антуанетта, – произнес он, придав своему голосу твердость, – вы говорили о своем грехе, о своем наказании. Ладно. Ну а как быть с вашим отцом и вашим братом? С любовью, которую они к вам питают? Какое право вы имеете навлекать на них грех или наказание, зная, что они ни в чем не виноваты, если не считать, что баловали вас?
Антуанетта с удивлением смотрела на него.
– Вы можете нести свое наказание, которого вы, по-видимому, жаждете. Но не забывайте, что каждый, едва получивший посвящение рыцарь будет насмехаться над домом Монтрозов, что ни один гость не приедет, чтобы повеселиться в замке вашего отца, что свои последние годы он проведет в одиночестве – из-за вас! А Готье? Ему придется сражаться каждый день, отвечая на бесчисленные оскорбления, которые станут его участью – брат сестры, которой надо стыдиться. И самое худшее в том, что на самом деле ей нечего стыдиться, а просто она упряма и бессовестно горда!
– У меня нет гордости, – прошептала Антуанетта.
– Разве? А мне кажется, что вы гордитесь тем страшным, что случилось с вами, – против вашей воли и без вашего согласия. Вы настаиваете на том, что все происшедшее воспринимали как ваш грех, а на самом деле это была трагедия и грех по отношению к вам. Продолжайте изображать из себя жертву. Но святые мученики умирали, веруя, во имя любви к Господу, а не изображая себя героинями! Вы сказали, что не испытываете ко мне любви. Это не имеет значения. Возможно, если вы постараетесь, это придет – так же, как и я буду смиренно и усердно стараться выучиться любить девушку, которая бросила свой дом и любящего отца ради того, чтобы следовать за безумным пастухом за море, думая смягчить церковными песнопениями храбрых воинов, которые любят Бога так же, как и мы, хотя и называют Его другим именем…
– Браво!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137