Пьетро взял у посланца свиток пергамента и сломал императорскую печать. Как он и ожидал, Фридрих выражал свое удовлетворение тем, как быстро Пьетро выполнил поставленную перед ним задачу, и соглашался с просьбой Пьетро предоставить Энцио возможность содержать жену и сына.
Но остальная часть послания оказалась настоящим шоком. Фридрих писал:
“Королева жалуется, что принц Генрих стал капризным и здоровье его не в лучшем состоянии. Мы знаем, что ты не разделяешь нашу твердую веру в то, что звезды управляют судьбой людей. Тем не менее нам представляется (Пьетро понимал, что Фридрих имеет в виду только себя. “Мы” обозначало королевскую персону, оно никак не включало королеву. Фридрих – Пьетро хорошо это знал и улыбнулся своему знанию – не способен даже представить себе, что в женской голове может найтись нечто, заслуживающее упоминания. В этом отношении, как и во многих других, он был настоящим сыном Востока) неоправданным риском, что ты продолжаешь нарушать схему наших жизней, связанных звездами. Мы посылали в церковь Иеси за записями. Они во всех деталях подтверждают твои слова. Мы приказали привезти к нам старых жителей города – свидетелей событий, сопровождавших наше рождение и твое. Ах, Пьетро, что это за чудо! Как ты справедливо сказал, мы почти что стали причиной того, что ты родился в тот же день…
Поэтому мы высказываем нетерпение в связи с тем, что ты откладываешь это дело. Поскольку другие дела улажены, мы приказываем тебе посетить избранную тобой даму – нам сообщили, что она живет неподалеку в Рокка д'Аквилино, – и начать осаду ее сердца.
Если же она выразит нежелание, мы будем вынуждены взять дело в свои руки. По нашим законам, данным в Капуе, ни один подданный не может жениться без нашего согласия. Его мы даем вам с большой охотой. Более того, если дело не будет слажено к нашему удовлетворению до конца февраля, мы сочтем возможным отдать даме королевский приказ.
Как только ты женишься, мы пришлем тебе гороскоп, который укажет лучшие дни и часы для соития, чтобы облегчить зачатие наследника мужского пола.
Благодарим тебя и шлем тебе наше благословение.
Подписано: Фридрих
Король и император.
Фоджиа, декабрь 1220”.
До конца декабря. Немногим более двух месяцев. Пьетро стоял, держа в руках послание, глаза у него стали задумчивыми.
– Мой добрый сенешал, – сказал он, – проследи, чтобы этого рыцаря накормили и обошлись с ним вежливо. Ответ я отправлю завтра.
Его взгляд устремился на стены, где висели вышитые золотом и пурпуром гобелены с изображением подвигов исчезнувшего дома Бранденбургов.
– И вот еще что, Манфред, пришли ко мне одну из служанок…
Когда девушка пришла, она нашла Пьетро все еще сидящим перед очагом.
– Да, господин? – проговорила она.
– Мария, – сказал Пьетро, – сними эти гобелены со стен. Меня уже тошнит от их вида…
Он наклонился, уставившись в огонь.
Следующий день оказался холодным, дождь бил в лицо ледяными иголками. Пьетро со своими двадцатью вооруженными людьми оделся в теплые одежды и меха. Двое слуг вели в поводу мулов, груженных дорогими подарками. Под плащом на Пьетро был великолепный наряд. Он надел не кольчугу, а костюм из красного бархата, темного, как вино или загустевшая кровь, вышитый золотой нитью и украшенный рубинами. Внутри его сапог для верховой езды на нем были бархатные туфли с золотым узором. На шее висела большая золотая цепь с кулоном, на котором был выдавлен придуманный им герб его дома.
Он не сомневался, что Элайн примет его. Правила приличия требовали, чтобы знатному господину или даме предоставлялось убежище, если они пришли с миром. И все-таки он волновался. Странно это было – ехать просить руки женщины, которая никогда не скрывала своего отвращения к нему н чьей руки он собирается просить по совершенно необычным мотивам…
Это правда, что владетельные бароны редко женятся по любви. Но их побудительные мотивы обычно основательны и разумны – соединить поместья, заполучить в свои сундуки богатство вдовы…
Но состояние Элайн было ничтожным и скорее представляло бремя, нежели преимущество. Она была бедна, что совершенно не беспокоило Пьетро, поскольку его собственное состояние было весьма значительным и все увеличивалось.
Если бы он любил, все выглядело бы иначе. Но в его сердце только тлели угольки, оно оказалось недоступно для любви. В эту ситуацию без любви его вверг приказ императора, приказ, рожденный непомерным безрассудным суеверием, недостойным столь великого человека. Это было единственное слабое место в броне Фридриха, единственное темное пятно. Император уже приказал монахам Цистерцианского ордена заняться научными экспериментами, которые сделают сельское хозяйство на Сицилии самым передовым в Европе. Создавались ученые трактаты о выведении новых пород скота – некоторые из них написаны самим императором, – об улучшении мясных пород, о выращивании густошерстных пород овец. Фридрих хватался за все. Он знал пути перелетов птиц, его ученые с поразительной точностью предсказывали погоду. Были даже попытки управлять погодой. Император поговаривал о создании светского университета, где трудились бы юристы н сарацинские ученые, которые могли бы исследовать все пути истины, не будучи скованы контролем церкви. Он раздавал пенсии математикам и геометрам, его острый ум проникал сквозь мрак незнания и предрассудков. За исключением этого. Он верил, что звезды контролируют жизнь людей. Он не приступал ни к одному новому делу, пока его провидцы не составят гороскоп, определяющий, подходящее ли для этого время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137