Но уже шли ещё более плотным строем люди и били перед собой и в стороны мощными, укрощающими предательский бунт материи невидимыми струями. Жёлтое облако садилось. Градом сыпались тяжёлые, твёрдые каменные капли. Они стучали по прозрачным шлемам укротителей бунта материи. Мгновение – и воздух стал прозрачным.
Чёрный паркет, обугленные перила лестницы и двери уже не дымились. Только там, в глубине воронки, на том месте, где остановился чемоданчик, доставленный сюда из замка на Рейне, ещё клокотало, ещё стояло свинцовое облако и проскакивали синие искры. Последний напор неразличимых бесцветных струй – и камень вновь стал камнем.
По первозданному застывшему хаосу, помогая друг другу, люди карабкались вверх. Ведь он там, там, он был у себя, в кабинете, в своём старом любимом кабинете…
А дежурная телефонистка на коммутаторе, задыхаясь от наполнявшего её комнату дыма, всё ещё звонила всем и кричала: «Взрыв, Институт Энергии, взрыв, пожар, Институт Энергии…»
На перекрёстках улиц милиционеры резким движением поднимали палочки, останавливали движение. С пронзительными тревожными криками неслись тяжёлые пожарные автомобили. Звоня и завывая, они мчались отовсюду, с самых дальних окраин, сюда, к Институту…
Глава пятая
ПОСЛЕ ПОКУШЕНИЯ

1
В комнате партийного комитета большого завода громкоговоритель приглушённо передавал прелюд Рахманинова.
Внезапно не привлекавшая внимания музыка прервалась, в рупоре щёлкнуло и неоконченный пассаж сменился едва слышным голосом:
– Передаём важное сообщение. Сегодня, в шестнадцать часов двадцать минут, произведено злодейское покушение на жизнь директора Института Энергии академика Подарева…
Торопливая рука повернула головку регулятора, и теперь уже громкий голос продолжал:
– …пожар в Институте Энергии потушен. Положение раненого весьма тяжёлое. Следующее сообщение о состоянии его здоровья будет передано через два часа.
Ещё не были произнесены последние слова важного сообщения, как секретарь заводского парткома уже набирал номер телефона секретаря районного комитета партии:
– Веденеев говорит. Трофимова мне. Да. Товарищ Трофимов? Я по поводу важного сообщения…
Крепко сжимая трубку телефона, Веденеев с остановившимся взглядом слушал секретаря райкома. Потом сказал:
– Понятно. Как же, и Институт Энергии и Фёдора Александровича у нас хорошо знают… Призыв к бдительности? Рассматривать как сигнал активности врага? Понятно.
После окончания первой смены на заводе прошёл митинг.
Веденеев призвал коллектив к выдержке и бдительности. Он говорил об ответственности организаторов и подстрекателей диверсий, о провокациях врагов мира, о бессильной злобе поджигателей войны.
Его слушали с грозным молчанием. Резолюция требовала строжайшего наказания преступников.
2
Страна узнала о злодейском покушении одновременно со столицей. Повсюду, в городах и сёлах, на заводах и в учреждениях, прошли собрания.
Телеграф и радио передавали в центр резолюции профессиональных и культурных организаций, собраний колхозников, рабочих, учёных, интеллигенции. Суровый голос советского народа звучал на весь мир.
Из-за границы начали поступать телеграммы от многочисленных друзей Советской страны.
Павел Владиславович Станишевский, услышав о несчастье, не потерял ни минуты. Он телефонировал областному комитету партии и начальнику гарнизона:
– Я могу быть там полезен! Могу быть нужен! Прошу вас немедленно дать указания на аэродром, я выезжаю туда!
И через двадцать минут главный врач Н-ской клиники, известный гематолог Станишевский, сидел в самолёте. Сверхскоростной реактивный самолёт опережал идущее на запад Солнце.
Недолго думал и лебяженский кузнец Кизеров, прислушавшись к словам важного сообщения. Через две минуты бывалый солдат ворвался в сельсовет и крикнул председателю:
– Коль он живой, его доктор Минька, как меня, соберёт! А ну, шевелись, шевелись, гони телеграмму!!!
И уже выбежал на улицу известный харьковский, хирург. Он садился в присланный за ним автомобиль, а его жена кричала по телефону старшей операционной сестре:
– В Москву! Выходите скорее из дома. Семён Вениаминович поехал за вами по пути на аэродром!
А ответственный работник харьковского областного комитета партии, после разговора по телефону с Минько и передачи распоряжения начальнику аэродрома, перечитывал переданную по радио телеграмму, в которой значилось:
«Чистоозерский райком райисполком также обком партии и областной исполком передают и поддерживают просьбу знатного колхозника Фёдора Григорьевича Кизерова о немедленном вылете в Москву доктора Семёна Вениаминовича Минько для оказания помощи…»

3
Жаркий августовский день кончался грозой. Над столицей остановились, опускаясь всё ниже, тяжёлые, тёмные тучи. В ранних сумерках темнели улицы. Первые порывы ветра уже рвали с деревьев пожелтелые листья, поднимали их вверх в коротких вихрях, бросали в стены домов.
Много людей стояло около Института Энергии. Они; молча смотрели на выбитые взрывом окна и ждали…
4
Фёдора Александровича перенесли в Экспериментальный Корпус. Он лежал на операционном столе а большой аудитории, в первом этаже. Те, которых он воспитал, без которых он не сделал бы и сотой доли того, что они сделали вместе, те, которые были частью его и частью которых был он, – толпились в коридорах и у входа. Они ушли, так как боялись своим дыханием – отнять у него воздух, столь необходимый сейчас его почти неподвижной груди.
Всё, чем располагала в те дни медицина, всё, что было в столице, уже находилось в этом зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87