Не было вечера, чтобы отец не послушал какую-нибудь иностранную радиостанцию. Ей припомнилось, как однажды вечером, прочтя газету, родители расстроились. Ей было любопытно узнать, что же их так расстроило, и она тоже прочла газету, но не нашла ничего примечательного. Вечером, прослушав новости, отец вдруг крикнул: «Это была ложь! Бесстыдная ложь!» Мать, словно освободившись от какой-то давившей на нее тяжести, произнесла: «Кары на них нету! При помощи своих газет победить хотят!» Да, наверняка они знают, размышляла Шпреса. Но почему мне не сказали?
В воскресенье их повели строем в кино. Шпреса в тот день не пошла к тетке: Тефта вышла замуж и уехала за границу. Теперь Шпреса редко к ним ходила, лишь когда тетя приходила за ней в общежитие, а та, оставшись без дочери, заходила не очень часто.
Показывали итальянский фильм, из тех, что забываются, стоит выйти из кинотеатра. Но на Шпресу произвел глубокое впечатление киножурнал. Это был пропагандистский документальный фильм фирмы «Луче». Начинался он с показа «фашистского рая» и кончался иностранной кинохроникой. Сначала хорошенькие девушки в нарядных костюмах собирали виноград и персики и складывали в изящные корзины. Потом на экране появилась знакомая физиономия дуче. В горняцкой робе, в железной каске с фонарем на лбу он трудился в забое и переговаривался с шахтерами. (В последний раз она видела дуче в форме пилота. Он вел самолет. А в предпоследний – дуче-рыбак тащил сеть. «Великий дуче фашизма» часто менял костюмы, в соответствии с ролями, которые играл.) Под конец показали кадры испанской войны: самолеты с ликторским пучком на фюзеляже бомбили большой испанский город. Съемка велась с воздуха. Было видно, как цепочкой падают бомбы, как внизу, на земле, вспыхивает дымное пламя, рвущееся в самое небо, словно стараясь поглотить его. Итальянские солдаты штурмуют город, рушатся многоэтажные дома, трупы убитых «врагов» на улицах, мужчины, женщины и дети в слезах покидают город…
Шпресе показалось вдруг, что среди убитых ее брат. Она вздрогнула и в ужасе закрыла глаза. После журнала зажегся свет, но она успокоилась только во время фильма.
Ночью она спала плохо и к утру вдруг пробудилась от собственного крика, в холодном поту.
– Что с тобой, Шпреса? – спросила Назиме, которая спала теперь на соседней кровати.
– Плохой сон видела.
– Поэтому кричала?
– Я видела Скэндера во сне. Я боюсь, Назиме, уж не случилось ли что-нибудь с ним.
– Ты веришь снам?
– Сама не знаю. Но все равно боюсь.
– Не сходи с ума. Спи.

XVIII

Великий праздник приближался. Через три-четыре дня «амазонки» батальона «Мать-королева» промаршируют перед его высоким величеством. Последние три месяца прошли в тренировках, теперь девушки четко вышагивали под музыку.
Утро было дождливое, на прогулку не пошли. Было приказано почистить и отгладить мундиры, чтобы все было готово к «великому дню».
Шпреса гладила юбку, когда ее позвали:
– Шпреса Петани!
– Я здесь!
– Тебя к директору!
– Меня?
– Да.
– Зачем?
– Не знаю.
У нее забилось сердце.
Она робко постучала.
– Входи!
Директора не было. На его месте сидел профессор-наставник господин Луидь. Справа у окна спиной к Шпресе стоял прилично одетый мужчина, он рассматривал книги в застекленном шкафу.
Шпреса несмело остановилась у двери.
– У вас, барышня, сколько братьев? – спросил Луидь.
– Два брата.
– И где они?
– Один еще маленький, а другой уехал учиться во Францию.
– На кого же он учится?
– На инженера.
– Он получает стипендию?
– Нет, он учится на собственные средства.
– Так ваш отец настолько богат, что в состояния учить сына во Франции! – с иронией сказал мужчина у окна, резко повернувшись. Шпреса узнала Сотира Мартини, министра двора, и покраснела.
– Это очень нелегко, господин.
– А вы уверены, что ваш брат учится во Франции?
– Конечно, – ответила она, предчувствуя недоброе и бледнея. «Они все узнали, – подумала она, – наверняка мне откажут в стипендии. Ну и пусть!»
– Мадемуазель! Ваш брат не во Франции. Он уехал оттуда в Испанию, – зло проговорил Сотир Мартини.
– Нет, господин. Мой брат во Франции. Зачем ему ехать в Испанию?
– Он поехал туда воевать против националистов.
– Это невозможно, господин.
Министр засмеялся.
– У меня точные данные, барышня. Ваш брат уехал в Испанию и там погиб. Можете его оплакивать, вы никогда его больше не увидите.
У Шпресы из груди вырвался вопль:
– Нет! Это неправда!
– Он воевал против националистов, ведь он был коммунист, противник нашего строя. Да, барышня, можете оплакивать своего брата. Так будет со всеми коммунистами, со всеми нашими врагами.
Шпреса закрыла лицо руками.
Господину Мартини, казалось, доставляло удовольствие смотреть, как вздрагивают от рыданий плечи девушки.
Профессор Луидь укоризненно посмотрел на министра двора. Было видно, что он не одобряет его, но не осмеливается возразить. Он был педагогом и собирался сообщить барышне о смерти брата по-другому, поделикатнее, как этого требовали педагогические правила.
– Прошу вас, не надо больше, – сказал он скорее просительно, чем с укором. – Посмотрите, как она потрясена.
– Ну и что! Вам, господин Луидь, надо разобраться в этом деле, и чем скорее, тем лучше. Ведь это же скандал! Чтобы сестра коммуниста училась в благородном заведении, в пяти шагах от дворца его высокого величества! Позор! Вы за все ответите! Мы не желаем, чтобы институт, носящий имя матери-королевы, превратился в осиное гнездо коммунистов, понятно? Так что уж, пожалуйста, разберитесь! Ответственность ложится на вас!
С этими словами его милость схватил шляпу и направился к выходу мимо Шпресы, как-то загадочно взглянув на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106