быть и по его прямому наущению. Иначе отравитель едва ли мог бы путешествовать в обозе татарского войска.
Боярин Вельяминов, деятельно помогавший Тверскому князю в его борьбе с Дмитрием и уже три года тому назад уличенный в предательстве, с тех пор скрывался. Но Дмитрий Иванович, не злопамятный по натуре и поглощенный другими делами, не прилагал особых усилий к поимке изменника. Однако этот случай исчерпал его терпение: на всех дорогах, ведущих из Орды на Русь, было установлено наблюдение за проезжающими, а по русским городам разосланы люди, знающие Ивана Вельяминова в лицо, с приказанием схватить его, как только он будет обнаружен. Но на след его долго не удавалось напасть: среди купечества у боярина было немало пособников, помогавших ему скрываться.
Только в конце лета 1379 года Вельяминов, по словам летописца, был «взят хитростию» в городе Серпухове и привезен в Москву. Несколько дней спустя, по повелению великого князя, ему была отрублена голова.
В истории Руси это была первая публичная казнь, и на москвичей она произвела тяжкое впечатление. Иван Васильевич был так красив и принял смерть с таким достоинством и бесстрашием, что многие отказывались верить в его виновность. Летописец так повествует об этом событии: «Того же лета, августа в тридцатый день, на память святого мученика Филикса, во вторник до обеда, убьев бысть Иван Васильев, сын тысяцкого Вельяминова, мечом бысть потят на Кучковом поле у города Москвы, повелением князя великого Дмитрея
Этот случай отмечен всеми русскими летописями почти в одинаковых выражениях: «На том же побоищи, на Воже, изымаша некоего попа русского, от Орды шедша, от Ивана Вельяминова, и обретоша у него мех лютого зелья и потом извыпрошаша его и много истязаша, а после сослаша его князь великий на Лаче озеро в заточение».
Ивановичи. И бе множество народа стояще и мнози просле-зишася о нем и опечалишеся о красе его и о величествии его».
Пособник Вельяминова, купец Некомат Сурожанин, был пойман и казнен четыре года спустя.
Пока на Руси происходили все эти события, крупные сдвиги совершались также в соседней Литве. Великий князь Ягайло, продолжая политику своего отца, стремился к новым захватам русских земель, но теперь его собственных сил было для этого недостаточно, тем более что на престоле он чувствовал себя не очень прочно. Не гнушаясь в отношениях с подчиненными ему князьями ни обманом, ни коварством, – он восстановил против себя своего могущественного дядю, князя Кейстута, человека рыцарски благородного и пользовавшегося в Литве всенародной любовью и популярностью; старшие братья тоже считали себя обиженными завещанием отца и едва терпели над собой власть младшего, а часто и вовсе отказывали ему в повиновении. Все это толкнуло Ягайлу на сближение с Тевтонским орденом, которому он предложил совместный поход на Москву, надеясь путем новых завоеваний упрочнить свою власть и укрепить пошатнувшееся государственное единство Литовского княжества.
Но расчеты его оказались ошибочными. В Литве ненавидели тевтонских рыцарей, с неслыханной жестокостью насаждавших здесь христианство и грабивших народ, а потому союз с ними окончательно восстановил против Ягайло недовольных князей. В частности, он послужил поводом к отъезду из Литвы старшего Ольгердовича – князя Андрея Полоцкого, который, явившись на Русь и поцеловав крест Московскому великому князю, получил при его помощи княжение во Пскове.
Осведомленный в намереньях Ягайлы, Дмитрий Иванович не стал ожидать, пока он столкуется с орденом, а с обычной своей решительностью, в конце 1379 года, сам послал на Литву большое войско, под начальством князей Владимира Серпуховского, Боброка-Волынского и Андрея Полоцкого. Войско это победно вторгнулось в Новгород-Северскую землю, захватило город Стародуб (черниговский), а оттуда двинулось на Трубчевск и Брянск. Княживший здесь Дмитрий Ольгер-дович, также недовольный Ягайлой, сдал свои города без сопротивления и, подобно старшему своему брату Андрею, вместе с дружиной и многими боярами перешел на службу
Полное собрание русских летописей. Т. 2, 18.
к великому князю Московскому, который, как гласит летопись, «приял его с честью великою и многою любовью и даждь ему град Переяславль-Залесский, со всеми его пошлинами».
Весною следующего года Дмитрий Иванович все захваченные у Литвы города оставил. Этим походом он хотел лишь устрашить Ягайлу, показав ему как силу Москвы, так и непрочность его собственного государства. Но начинать серьезную войну с Литвой он сейчас не хотел и не мог, так как хорошо понимал, что Мамай не простит ему своего поражения на Воже и что надо быть готовым к отражению нового татарского нашествия на Русь.
А слухи, приходившие из Орды, день ото дня становились тревожнее. Осенью 1379 года внезапно умер, очевидно от отравления, хан Магомет-Султан, – ставленник Мамая, – и последний провозгласил себя великим ханом Золотой Орды. Всю зиму он усиленно собирал войска и летом 1380 года, с ордой, насчитывающей несколько сот тысяч человек, вышел на кочевку к берегам реки Воронежа, у самых рубежей Руси.

ГЛАВА 9

В лето 6888 поганый царь Мамай поиде ратью на Русь, на великаго князя Дмитрея Ивановичи, а с ним все князи ордынский темные и со всеми силами тотарскими. И еще к тому попаимована рать: бесерме-ны, буртаси, фрязи, черкасы, ясы, булгары, мордва, черемисы и ины многыя силы… А князь великий Ягайло со всею силою литовьской и с желотью и ляхи поиде на помощь Мамаю и с ним в одиначестве князь Олег Рязанский. И сочте силу свою Мамай и обрете девятьсот и тридцать тысяч человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72