Дмитрий стал на колени и, глядя не на небо, как ему казалось, а на скакавшего впереди всех Серпуховского князя, несколько раз торопливо перекрестился.
– Господи, – прошептал он, – последнее даем и только от Тебя теперь чаем помощи! Не попусти же, чтобы погибла Русь!
И, поднявшись на ноги, он быстро пошел, почти побежал туда, где в эти минуты решался исход сражения.
Атака Засадного полка была сокрушающей, но в первое мгновение татары встретили ее стойко: они подумали, что это лишь небольшой отряд, – остатки разбитого Левого полка, собравшиеся за Смолкой для последней попытки спасти положение русского войска. Но когда поле покрылось десятками тысяч всадников, а лесная опушка продолжала, волна за волной, выбрасывать новые тысячи, – их охватила растерянность, обратившаяся в панику, когда кто-то крикнул: «Аллах акбар! Убитые русы оживают и снова идут на нас!» И орда обратилась в беспорядочное бегство.
Часть ее, отрезанная стремительным ударом Засадного полка, оказалась в тылу русского войска и побежала вперед, к Непрядве. Все, кто не попал в окружение, – и Мамай впереди других, – бросая все и думая лишь о спасении жизни, устремились вон с Куликова поля, тою же дорогой, которой пришли. Большая часть Засадного полка, во главе с князем Боб-
роком, кинулась в преследованье и, рубя бегущих, гнала их почти пятьдесят верст, до реки Красивой Мечи.
Но битва еще не была окончена; многие тысячи, отрезанные от бежавшей орды Мамая, продолжали отчаянное сопротивление, ибо пощады в этот день никому не было. И эта последняя фаза сражения, в которой покрыл себя славой князь Владимир Серпуховский, была хотя и недолгой, но чрезвычайно упорной и кровопролитной.
Вначале татары надеялись, что им удастся уйти вплавь через Непрядву, и потому всею своей массой хлынули к ней. Пробиться к реке им удалось без всякого труда, потому что все русское войско оказалось позади них. Но крутой и покрытый непролазными зарослями ежевики берег почти не оставлял возможности спуститься к воде. Едва ордынцы начали прорубать в колючих зарослях проходы, – сзади на них обрушились подоспевшие части Большого полка, а сбоку, стараясь отрезать их от реки, ударили ростовцы князя Андрея Федоровича.
Поняв, что осуществить в таких условиях переправу невозможно, – татары теперь решили пробиваться из окружения тем же путем, которым в него попали. Стремительно вырвавшись из готовых сомкнуться клещей, они бросились назад, к Смолке, где путь им преграждала только небольшая часть Засадного полка, не ушедшая в преследованье Мамая. Сплотив вокруг себя всех находившихся тут бойцов, князь Серпуховский, не ожидая удара, двинулся навстречу татарам.
Они дрались с отчаяньем обреченных, но и русские, окрыленные победой, стояли крепко, и тут завязалась жестокая сеча. В ней нашел свою смерть храбрый воевода, князь Юрий Мещерский; сам Владимир Андреевич, – поспевавший всюду, где татары начинали одолевать, – вскоре был окружен с небольшим числом воинов и бился из последних сил, уже не чая спасения.
Казалось, – еще минута, и татары прорвутся, но подоспели сюда бойцы из других полков, – все, кто находился поближе. Выручая князя Владимира, сложили тут свои головы подскакавшие одними из первых московские воеводы Иван Родионович Квашня и Андрей Серкизов, сын ордынского царевича. Вскоре татар взяли в крепкое кольцо, и, полчаса спустя, все они были изрублены.
Великая битва закончилась. Русь славила победу!
И князь Владимир Андреевич приказал трубить отбой.

ГЛАВА 15

Князь же великий Дмитрей Ивановичь с братом своим, князем Володимером, став на костех татарских и многия воеводы и воины русския похвалите и честную Матерь Божью Богородицю крепко прославише. И стояще за Доном восемь дней, доколе же христиан схорониша, а нечестивых оставиша зверем на расхищение и после приехал Богом хранимый в стольный и великий град свой Москву.
Новгородская летопись
Солнце, уже спустившееся в полнеба, но еще яркое, золотою искорью лучилось на помятых доспехах Серпуховского князя, сидевшего на коне под государевым стягом. К подножию бугра отовсюду стекались люди. Оставшиеся в живых воеводы и воины из разных полков, переполненные радостью победы и сохраненной жизни, тут же на поле, над телами десятков тысяч павших, обнимали друг друга, возглашая славу. Но невесел был князь Владимир Андреевич, и чем больше вглядывался он в лица подходивших, тем становился мрачнее.
– Еще погодите радоваться, – сурово промолвил он. – Государь-то наш где? Коли жив он и цел, неужто бы досе не объявился?
Победные крики разом стихли. Люди, минуту назад ликовавшие, теперь переглядывались с тревогой и страхом: только сейчас все заметили, что великого князя нет среди них.
– Кто и где его последним видел? – спросил князь Владимир.
– Был я с ним рядом, когда ссек он голову татарину, убившему боярина Бренка, – сказал Васюк Сухоборец. – А после меня от него отхинули.
– Я его и после видел, – промолвил десятник Гридя Хрулец, – уже когда стал подаваться назад наш Левый полк. Был он здрав и рубился с татарами крепко.
Нашлись и другие, в разное время видевшие Дмитрия Ивановича в сражении. Но последним из всех оказался молодой князь Степан Новосильский.
– Уже когда сеча к концу близилась, – сказал он, – увидел я великого князя недалече от Смолки. Пеший, бился он палицей с двумя басурманами, и не мог я ему пособить, ибо в тот самый миг наскочили на меня четверо, и сам я не ведаю, как жив остался.
– Стало быть, там и надобно его искать, – молвил князь Владимир, съезжая с бугра. – А ну, братья, все на поиск,
может, Господь даст, жив он еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72