Другие три тумена одновременно были отправлены из лагеря Кутлука на такое же расстояние вправо, с тем чтобы к рассвету быть на указанном месте и по возможности укрыться в каком-нибудь овраге или за рощей.
День двенадцатого августа родился ясным и солнечным. Когда над Ворсклой рассеялся утренний туман, противники увидели один другого в таком же положении, как накануне: литовское войско было сосредоточено у бродов, татарское, не принимая боевого порядка, стояло в версте от берега. Правда, Витовту показалось, что татар стало меньше, но заметив, что в их стойбище сейчас сложены почти все шатры, накануне покрывавшие значительное пространство степи, он приписал это простому обману зрения.
До девяти часов он ожидал послов Кутлук-Тимура, но они не появлялись и, наконец, потеряв терпение, Витовт сам отправил к нему князя Андрея Ольгердовича Полоцкого, который находился в его войске, наказав требовать от хана немедленного и точного ответа на предъявленные ему условия.
В татарской ставке князя Андрея принял Эдигей.
– Великий хан Кутлук-Тимур сейчас занят и не может сам говорить с тобой, – сказал он, небрежно похлопывая нагайкой по сапогу. – Но я его эмир эмиров, и он поручил мне передать тебе его ответ князю Витовту.
– Я слушаю тебя, эмир, – промолвил Андрей Ольгер-дович.
– Хан говорит, что если литовский князь хочет сохранить мир с Ордой и спасти свою землю от разорения, он должен признать его, великого хана Кутлук-Тимура, своим отцом и господином и платить ему дань.
– Я не для шуток сюда прислан, эмир, – воскликнул князь Андрей, едва обретая дар речи от изумления. – Говори дело!
– Это и есть дело, – невозмутимо сказал Эдигей. – Шутки были тогда, когда хан Кутлук-Тимур говорил другое, но я вижу, что ваш князь этого не понял. Скажи ему еще, что мы требуем, чтобы он выдал нам нашего врага, хана Тохтамыша, и его старших сыновей – Джелал ад-Дина и Керима-Берди.
– Может, еще что-нибудь? – насмешливо спросил князь Андрей.
– Да, есть еще одно, – ответил Эдигей, делая вид, что не замечает в словах посла насмешки. – Великий хан желает, чтобы деньги на Литве теперь чеканились с его именем С именем, а не с изображением, потому что по мусульманским законам воспрещалось воспроизводить изображения людей или животных в скульптуре или рисунках – это считалось кощунственной попыткой подражать Богу в деле творения. Вот почему на мусульманском Востоке совершенно отсутствуют памятники подобного рода.

.
– Не знаю, должен ли я верить своим ушам, эмир! Ты вправду говоришь все это от имени хана Кутлук-Тимура?
– Да, князь. И от своего имени тоже.
– Ну, тогда послушай, что я тебе скажу: молод еще хан Кутлук-Тимур, чтобы великий государь Литвы признал его своим отцом и господином, либо имя его стал чеканить на своих деньгах! Доселева речь у них была об обратном, и хан ваш на то уже, почитай, соглашался.
– Аллах! Разве мы виноваты в том, что князь Витовт не понимает шуток? Хану нечего было делать, и он от скуки потешался над вашим князем. Ты сказал правду: хан Кутлук-Тимур еще молод. И если князь Витовт только потому не хочет ему подчиниться, – пускай подчинится мне и чеканит деньги с моим именем: я уже пожилой человек, и это ему не будет обидно.
– Из столь несуразных слов твоих вижу, что вы ищете битвы. И тому дивлюсь, что ты, эмир, старый и опытный воин, не разумеешь, чем эта битва кончится.
– Я знаю, что ваше войско сильнее, и первым на вас сегодня не нападу. Но если нападете вы, я буду защищаться, и пусть нас рассудит Аллах. Он не всегда посылает победу тому, у кого больше воинов.
– Это твое последнее слово, эмир?
– Да, князь, я сказал все.
Витовт был взбешен, когда Полоцкий князь передал ему содержание своего разговора с Эдигеем.
– Неужто ему захотелось сразиться с нами? – воскликнул он. – На какое же чудо он уповает? Воистину Бог отнял разум у старого пса!
– Будь осторожен, князь, – промолвил Тохтамыш, находившийся в шатре Витовта вместе с другими военачальниками. – Идику очень хитер. Он не стал бы так говорить с тобою, если бы что-то не обещало ему победу. Он, наверно, приготовил нам какую-то западню.
– Что он мог приготовить? Из каждого своего воина он двоих не сделает, а сила у нас…
– Государь, татары уходят! – крикнул в это мгновение князь Иван Вельский, откидывая полу шатра.
Все поспешно вышли наружу и с первого взгляда убедились в том, что Вельский сказал правду: вся орда была на конях и, раскинувшись по степи широкой лавиной, уходила с места своей стоянки.
– Ну, вот вам и вся хитрость Эдигея! – воскликнул Витовт. – Наговорил всякого охальства, думая после того сбежать, не приняв боя! Но от нас он далеко не уйдет. Не медля минуты, начинать переправу – конница впереди, пешие полки и пушки за нею!
В это время года Ворскла была здесь не широка, и переправа шла споро. Задние тумены орды были еще хорошо видны вдали, когда вся конница Витовта и Тохтамыша сосредоточилась на левом берегу и пошла в преследование. Пешие воины и пушки двигались сзади, все больше отставая, но Витовта это мало беспокоило: он был уверен в том, что татары, не жалея лошадей, будут уходить до самой темноты, и рассчитывал атаковать их только на рассвете следующего дня, стянув к тому времени все свое войско к месту их ночевки.
Но велико было его удивление, когда, отойдя от берега верст на десять, татары внезапно повернули коней и с устрашающими криками двинулись навстречу. Впрочем, Витовта это не испугало, а скорее обрадовало: окинув взглядом приближающуюся орду, он сразу увидел, что по численности она значительно уступает его коннице, а потому без раздумия принял бой, не сомневаясь в легкой победе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64