– Отличные деньги, – сказал один из них еврейскому кассиру.
Они были здоровыми молодыми людьми, которые провели всю весну и лето на маневрах, а в начале осени им без больших трудов достался триумф победы и все преимущества завоевателей в приятном городе. Бухгалтер был вынужден согласиться на сделку и постарался выпроводить их из магазина до того, как положил деньги в звякнувшую кассу.
Во второй половине дня сюда же явился молодой немец, контролировавший торговый баланс; официальная его должность была искусно закамуфлирована титулом представителя Восточной компании вкладов, а на деле он должен был принять все еврейские предприятия и вести дальше их дела. Он был одним из двух официальных лиц, назначенных к Бучхайстеру. Первым был Зепп Ойе, старший инспектор, непритязательный человек средних лет, а вторым – этот хваткий молодой делец. Он проверил бухгалтерские книги и кассу. Оттуда он извлек не имеющие стоимости купюры. Что это значит, что это за дурацкие бумажки?
Еврей-бухгалтер поведал свою историю; инспектор обвинил его в том, что он подсунул эти древние бумажки вместо твердых злотых. Тем же днем, поднявшись на второй этаж склада Бучхайстера, ухватистый молодой человек сообщил Зеппу Ойе о происшедшем и выразил мнение, что они должны вызвать Schutzpolizei.
И герр Ойе и молодой финансист – оба они знали, к чему это приведет: бухгалтер окажется в тюрьме СС на Монтелюпинской. Молодой инспектор считал, что таким образом представится великолепный повод сменить еврейский штат Бучхайстера. Но эта идея неприятно поразила Ойе, у которого был тайный повод так оценить ее: его бабушка была еврейкой, хотя до сих пор этого еще никто не знал.
Ойе отправил посыльного с запиской к главному бухгалтеру компании, польскому еврею Ицхаку Штерну, который лежал дома с гриппом. Ойе был политическим назначенцем и опыта в бухгалтерии у него было маловато. Он хотел, чтобы Штерн явился в контору и разрешил безвыходную ситуацию с отрезами. Едва только он отослал записку Штерну в Подгоже, как в кабинет зашел секретарь и сказал, что его ждет герр Оскар Шиндлер, утверждая, что они договорились о встрече. Выйдя в приемную, Ойе увидел высокого молодого человека, безмятежного, как датский дог, который в ожидании спокойно курил. Они действительно виделись на каком-то приеме предыдущим вечером. Оскар был там с девушкой из судетских немцев, по имени Ингрид, служившей Treuhander или инспектором еврейской компании металлических изделий, так же, как Ойе был Treuhander у Бучхайстера. В окружении компании друзей из абвера Оскар и Ингрид, не скрывавшие своей увлеченности друг другом, были заметной парой.
Герр Шиндлер интересовался возможностями приложения сил и средств в Кракове. Текстильная промышленность? – предложил ему Ойе. – Это не только форменная одежда. Польский рынок сам по себе достаточно велик и на нем господствуют достаточно высокие цены, чтобы они устроили всех нас. Вы можете сами посмотреть предприятие Бучхайстера, предложил он Оскару, еще не зная, как он будет сожалеть о последствиях не совсем трезвого недавнего разговора, состоявшегося часа в два ночи.
Шиндлер понял, что Ойе уже пожалел о своем предложении.
– Если это вас не затруднит, герр Treuhander, – высказался Оскар...
Герр Ойе сказал, что нет, ни в коем случае и провел его через склад и дальше через двор к ткацкому цеху, где с направляющих сходили большие рулоны золотистой ткани. Шиндлер спросил, не доставляют ли поляки беспокойства господину инспектору.
– Нет, – ответил Зепп, – они, скорее, сотрудничают. Правда, мрачноваты. Но в конце концов, тут ведь не завод боеприпасов.
Шиндлер столь откровенно производил впечатление человека со связями, что Ойе не устоял перед искушением осторожно задать вопрос: знает ли Оскар кого-либо из Главного управления по делам вооруженных сил? Например, генерала Юлиуса Шиндлера. Может, генерал Шиндлер его родственник?
– Это не имеет ровно никакого значения, – с обезоруживающей прямотой сказал герр Шиндлер (на деле же генерал Шиндлер не имел к нему никакого отношения). – По сравнению с другими, – добавил Оскар, – генерал еще далеко не самая плохая личность.
Ойе согласился. Но ему самому никогда не доводилось обедать с генералом Шиндлером или встречаться с ним за выпивкой; вот в чем была разница.
Вернувшись в контору, они встретили Ицхака Штерна, еврейского бухгалтера Бучхайстера; в ожидании их он сидел на стуле, предложенном секретарем Ойе, сморкаясь и кашляя. Встав, он сложил руки перед грудью и проводил почтительным взглядом представителей армии завоевателей, которые, миновав его, проследовали в кабинет. Здесь Ойе предложил Оскару выпить и, извинившись, оставил его у камина, после чего вышел переговорить со Штерном.
Тот был худ, и в нем была сдержанность, присущая ученому. Его манера поведения в самом деле была свойственна, скорее, истолкователю Талмуда, облагороженному европейским интеллектом. Ойе изложил ему историю с двумя солдатами и предложение, которое сделал молодой немецкий бухгалтер. Из сейфа он вынул злосчастные купюры: баварскую 1858 года и оккупационную 1914-го.
– Я предполагаю, что вы можете организовать соответствующую бухгалтерскую процедуру, чтобы разобраться в ситуации, – сказал Ойе. – Эта история может вызвать в Кракове большой резонанс.
Взяв банкноты, Ицхак Штерн внимательно изучил их. Он в самом деле знает, что делать в таком случае, сказал он господину инспектору. Без тени улыбки и не моргнув глазом, он пересек комнату и подойдя к открытому огню в камине в дальнем конце ее, бросил туда обе банкноты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158