ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Диагноз – дизентерия: то ли наелся всякой лесной снеди, то ли по другой причине. Заболело еще несколько юнгов. Зараза быстро распространялась. Из городка ежедневно приходила санитарная машина и увозила в госпиталь больных.
Врачи всюду сыпали хлоркой, советовали юнгам пить только кипяченую воду. Не все юнги слушали эти советы. Иные, заболев, старались скрыть болезнь: боялись попасть в госпиталь. Там продержат больше месяца, отстанешь в учебе, и потом трудно будет наверстать упущенное. И вообще противны все эти медицинские клизмы и уколы. Чего ради из-за какого-то поноса позволять колоть себя по нескольку раз в день?
Врачи ежедневно обходили землянки и спрашивали, есть ли больные.
Между юнгами строго соблюдался неписаный закон: не выдавать. Кто нарушал его, тот терял уважение среди товарищей. Поэтому, хотя юнги и знали, кто из них болен, но не выдавали их врачам, пока страшные боли не заставляли больного самого обратиться в санчасть.
Однажды вечером, когда смена занималась самоподготовкой, в землянку вошел дневальный по роте и сказал, что старший лейтенант Стифеев приказал явиться к нему командиру смены. Цыбенко в это время в землянке не было. Он уехал зачем-то в городок, оставив за себя Гурьку.
Гурьке пришлось пойти к командиру роты.
У командира сидели два врача в белых халатах.
Гурька доложил:
– Товарищ старший лейтенант, заместитель
командира второй смены юнга Захаров по вашему
приказанию явился.
– Ты здоров, Захаров? – спросил Стифеев.
– Так точно. Здоров.
Стифеев пристально посмотрел Гурьке в лицо.
– А больные в смене есть?
Гурька смутился. В смене был болен Толя Носов. Сказать об этом – значит, нарушить закон товарищества. Но и обманывать нельзя. Старший лейтенант ему доверяет. Его слово для Гурьки должно быть законом. А Гурька возьмет и обманет его? Вспомнился отец. Разве отец скажет неправду своему боевому командиру?
– Есть больной, товарищ старший лейтенант.
– Один? Кто?
– Анатолий Носов.
Тот, кто был в очках без ободков, записал фамилию Носова на листочке, потом спросил:
– Больше нет?
– Не знаю.
– А воду из озера пьете?
«Ну уж эта. извините, – подумал Гурька. – Что я, должен следить и докладывать, кто ходит на озеро пить воду, а кто пьет только кипяченую?» А вслух сказал:
– Не знаю.
– Надо знать, – сказал командир роты. –
Раз вы замещаете командира смены, обязаны знать.
Другой врач, молодой, с черными остренькими усиками-стрелочками и розовыми пухлыми губами, сказал:
– Вода в озере заражена дизентерийнымимикробами. Это установлено лабораторным анализом.
Командир роты добавил:
– Если еще кто-нибудь заболеет, немедленно докладывайте мне. Не ждите, когда вас вызовут и спросят.
– Есть вам докладывать. Разрешите идти?
– Идите.
– Я вместе с вами пойду, – сказал врач в очках.
Когда они вошли в землянку, юнги поднялись.
– Садитесь, – сказал врач. – Кто из вас, Носов?
Толя не отозвался. Гурька заметил, что юнги посмотрели не на Носова, стоявшего в это время у печки, а на него, Гурьку.
Лупало протянул:
– Да-а!…
– Кто Носов, я спрашиваю? – начал сердиться врач.
– Ну, я…
Врач подошел к Толе, посмотрел ему в лицо, потом велел показать живот.
– Почему не обратились в санчасть? Вы же больны!
– Ничем я не болен, – ответил Толя, отворачиваясь от врача и прижимаясь животом к печке.
– Собирайтесь.
– Куда собираться? Зачем?
– Вас отвезут в госпиталь.
– А чего я там не видел?
Врач повысил голос:
– Юнга Носов, собирайтесь в госпиталь!
Толя медленно пошел от печки. Проходя мимо Гурьки, окинул его презрительным взглядом.
21
Прозвучал сигнал отбоя. Юнги разбирали постели, раздевались, складывали обмундирование, ложились спать.
Погасили свет.
Гурька лежал, уставившись взглядом в небольшое, едва заметное на противоположной стене оконце, и повторял про себя:
«Брашпилем называется лебедка для подъема якорной цепи и якоря, установленная на носовой части корабля».
Капитан-лейтенант Читайлов требовал точности при определении той или иной части корабля. Приходилось эти определения заучивать наизусть.
«Клюзом называется, – неслышно шевелил Гурька губами, – круглая и овальная прорезь на борту, палубе или фальшборте корабля, которая служит для пропуска якорной цепи или швартовых тросов, и поэтому клюзы бывают якорные и швартовые».
Когда же придет от отца письмо?
Бывало, что из-за сильного тумана или ветра небольшое судно учебного отряда «Краснофлотец» не могло выйти в море, и почта не приходила по нескольку дней. Письма лежали в Рабочеостровске. Может быть, там сейчас и для Гурьки лежит письмо? Только бы поскорее выздоравливал отец. Лежать в госпитале ему, наверное, надоело. А письма от него Гурька все равно дождется.
В землянке мелькнули какие-то тени. В следующую секунду кто-то схватил Гурькино одеяло и накинул ему на голову.
Били молча. Гурька знал, за что. За то, что он сказал про Толю Носова.
Били сразу с нескольких сторон. Тыкали кулаками в бока. Колотили по спине. Кто-то уселся ему на ноги и щипал их.
Кричать? Бесполезно. Он сжался в комок, вобрал голову в плечи и закрыл ее руками, чтобы не разбили лицо.
Плакать? Ну, этого от Гурьки не дождешься! Больно? Очень больно.
Кто– то приглушенно крикнул:
– Полундра!
В землянке по-прежнему тихо, словно и не было ничего.
Гурька откинул одеяло. Сквозь темноту он увидел лежащего рядом Лизунова. Участвовал ли он в «темной»? Если спросить его об этом завтра, скажет, что спал и ничего не слышал.
Гурька знал, что «темную» организовал Лупало.
22
Следующим во второй смене заболел Гурька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Врачи всюду сыпали хлоркой, советовали юнгам пить только кипяченую воду. Не все юнги слушали эти советы. Иные, заболев, старались скрыть болезнь: боялись попасть в госпиталь. Там продержат больше месяца, отстанешь в учебе, и потом трудно будет наверстать упущенное. И вообще противны все эти медицинские клизмы и уколы. Чего ради из-за какого-то поноса позволять колоть себя по нескольку раз в день?
Врачи ежедневно обходили землянки и спрашивали, есть ли больные.
Между юнгами строго соблюдался неписаный закон: не выдавать. Кто нарушал его, тот терял уважение среди товарищей. Поэтому, хотя юнги и знали, кто из них болен, но не выдавали их врачам, пока страшные боли не заставляли больного самого обратиться в санчасть.
Однажды вечером, когда смена занималась самоподготовкой, в землянку вошел дневальный по роте и сказал, что старший лейтенант Стифеев приказал явиться к нему командиру смены. Цыбенко в это время в землянке не было. Он уехал зачем-то в городок, оставив за себя Гурьку.
Гурьке пришлось пойти к командиру роты.
У командира сидели два врача в белых халатах.
Гурька доложил:
– Товарищ старший лейтенант, заместитель
командира второй смены юнга Захаров по вашему
приказанию явился.
– Ты здоров, Захаров? – спросил Стифеев.
– Так точно. Здоров.
Стифеев пристально посмотрел Гурьке в лицо.
– А больные в смене есть?
Гурька смутился. В смене был болен Толя Носов. Сказать об этом – значит, нарушить закон товарищества. Но и обманывать нельзя. Старший лейтенант ему доверяет. Его слово для Гурьки должно быть законом. А Гурька возьмет и обманет его? Вспомнился отец. Разве отец скажет неправду своему боевому командиру?
– Есть больной, товарищ старший лейтенант.
– Один? Кто?
– Анатолий Носов.
Тот, кто был в очках без ободков, записал фамилию Носова на листочке, потом спросил:
– Больше нет?
– Не знаю.
– А воду из озера пьете?
«Ну уж эта. извините, – подумал Гурька. – Что я, должен следить и докладывать, кто ходит на озеро пить воду, а кто пьет только кипяченую?» А вслух сказал:
– Не знаю.
– Надо знать, – сказал командир роты. –
Раз вы замещаете командира смены, обязаны знать.
Другой врач, молодой, с черными остренькими усиками-стрелочками и розовыми пухлыми губами, сказал:
– Вода в озере заражена дизентерийнымимикробами. Это установлено лабораторным анализом.
Командир роты добавил:
– Если еще кто-нибудь заболеет, немедленно докладывайте мне. Не ждите, когда вас вызовут и спросят.
– Есть вам докладывать. Разрешите идти?
– Идите.
– Я вместе с вами пойду, – сказал врач в очках.
Когда они вошли в землянку, юнги поднялись.
– Садитесь, – сказал врач. – Кто из вас, Носов?
Толя не отозвался. Гурька заметил, что юнги посмотрели не на Носова, стоявшего в это время у печки, а на него, Гурьку.
Лупало протянул:
– Да-а!…
– Кто Носов, я спрашиваю? – начал сердиться врач.
– Ну, я…
Врач подошел к Толе, посмотрел ему в лицо, потом велел показать живот.
– Почему не обратились в санчасть? Вы же больны!
– Ничем я не болен, – ответил Толя, отворачиваясь от врача и прижимаясь животом к печке.
– Собирайтесь.
– Куда собираться? Зачем?
– Вас отвезут в госпиталь.
– А чего я там не видел?
Врач повысил голос:
– Юнга Носов, собирайтесь в госпиталь!
Толя медленно пошел от печки. Проходя мимо Гурьки, окинул его презрительным взглядом.
21
Прозвучал сигнал отбоя. Юнги разбирали постели, раздевались, складывали обмундирование, ложились спать.
Погасили свет.
Гурька лежал, уставившись взглядом в небольшое, едва заметное на противоположной стене оконце, и повторял про себя:
«Брашпилем называется лебедка для подъема якорной цепи и якоря, установленная на носовой части корабля».
Капитан-лейтенант Читайлов требовал точности при определении той или иной части корабля. Приходилось эти определения заучивать наизусть.
«Клюзом называется, – неслышно шевелил Гурька губами, – круглая и овальная прорезь на борту, палубе или фальшборте корабля, которая служит для пропуска якорной цепи или швартовых тросов, и поэтому клюзы бывают якорные и швартовые».
Когда же придет от отца письмо?
Бывало, что из-за сильного тумана или ветра небольшое судно учебного отряда «Краснофлотец» не могло выйти в море, и почта не приходила по нескольку дней. Письма лежали в Рабочеостровске. Может быть, там сейчас и для Гурьки лежит письмо? Только бы поскорее выздоравливал отец. Лежать в госпитале ему, наверное, надоело. А письма от него Гурька все равно дождется.
В землянке мелькнули какие-то тени. В следующую секунду кто-то схватил Гурькино одеяло и накинул ему на голову.
Били молча. Гурька знал, за что. За то, что он сказал про Толю Носова.
Били сразу с нескольких сторон. Тыкали кулаками в бока. Колотили по спине. Кто-то уселся ему на ноги и щипал их.
Кричать? Бесполезно. Он сжался в комок, вобрал голову в плечи и закрыл ее руками, чтобы не разбили лицо.
Плакать? Ну, этого от Гурьки не дождешься! Больно? Очень больно.
Кто– то приглушенно крикнул:
– Полундра!
В землянке по-прежнему тихо, словно и не было ничего.
Гурька откинул одеяло. Сквозь темноту он увидел лежащего рядом Лизунова. Участвовал ли он в «темной»? Если спросить его об этом завтра, скажет, что спал и ничего не слышал.
Гурька знал, что «темную» организовал Лупало.
22
Следующим во второй смене заболел Гурька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30