кровать, покрытая светлым пикейным одеялом, столик, за которым он готовил уроки, этажерка с книгами, а на стене висела голова лося с широкими ветвистыми рогами – подарок отца ко дню десятилетия Николая.
В ящиках стола лежали его ученические тетради и учебники. Он развернул тетрадь по русскому языку и на первой странице увидел жирную тройку. На второй странице стояла жирная двойка.
«Куда все это, – подумал Николай. – Тетради надо выбросить, а учебники отдать ребятам».
– Иди кушать, – позвала мать.

34

На другой день зашли Толя Зубихин и Аркаша Заводчиков. Они долго расспрашивали о школе юнгов. Толя попросил у Николая примерить бушлат и бескозырку, а потом уже не снимал их, хотя в комнате было тепло.
– Знаете, какие морские узлы бывают? –
спросил Николай товарищей и, когда те признались, что о морских узлах они только что-то слыхали, но по-настоящему ничего не знают, принялся показывать им на шнуре: – Вот этот узел вы, конечно, знаете. Это прямой узел, каким бабы и вообще все гражданские завязывают. А вот как вяжется рифовый. Попробуй, сорви его. – Он подал Толе узел, тот потянул его за один конец, потом за другой, но узел держался. – А вот, смотри. Раз!… И узла нет. Если бы найти подходящий трос, я показал бы вам беседочный и боцманский узлы. Они посложнее. А вот «кошачьи лапки».
Толя спросил:
– А почему это говорят, что корабль идет со скоростью стольких-то узлов в час?
– Неправильно говорят. «В час» не надо говорить. Просто: корабль идет со скоростью, например, тридцати узлов. Если корабль проходит один узел, то значит, что проходит он одну милю в час. Миля и есть узел. А чему равняется одна морская миля? Одной тысяче восьмистам пятидесяти двум метрам. Есть еще кабельтов. Это десятая часть мили.
Потом Николай рассказал о Соловках, о множестве рыбы в озерах, о древнем кремле.
Аркаша слушал внимательно, а потом сам рассказал другу, как они, ученики седьмого класса, собирали металлический лом, готовили подарки для бойцов фронта, организовали тимуровскую команду и помогали семьям тех, кто воевал.
– Толина фюзеляжная модель, – сказал Аркаша, – установила новый городской рекорд.
– Правда, Толик?
– Правда.
– Трави баланду! – усомнился Николай скорее для того, чтобы щегольнуть морским словечком.
– Нет, правда, правда.
– Трави до жвака-галса!
– А что такое жвака-галс Жвака-галс – короткая цепь для прикрепления якорной цепи к судну. Здесь: «Трави до жвака-галса» – лги до конца, до последнего.

?
Николай снова овладел вниманием товарищей. Он рассказывал, а его слушали. Теперь он чаще вставлял «полундру», «амбу», «курс», «дрейф», «пеленг» и другие мудреные морские слова.
Аркаша все-таки выбрал момент в Николаевой трескотне, спросил:
– Захаров как там?
– Ничего, вкалывает.
Толя сказал:
– А отец его здесь, в городе.
– Ну?!
– Правда, правда. По ранению приехал.
С костылями ходит. В ногу ранили его. Мы ему сказали про тебя. Обещал зайти к вам.
– Вот здорово! Гурьку бы сюда. Нельзя. Не отпустят.
– А тебя отпустили?
– Меня? У меня мать больная. Врач телеграмму заверил.
Николай почувствовал себя неловко и заторопился пригласить друзей на вечер, который решила устроить мать в честь его приезда.
Василий Михайлович Захаров зашел к Лизу-новым в тот же день.
– Моряк! – воскликнул он, глядя на Николая. – И Гурька мой таким же манером одет? Моряки – сила! На юге фашисты зовут их «черной смертью». Очень боятся фашисты моряков.
Он то вертел в руках костыль, то клал его рядом с собой на стул, то ставил и опирался на него.
– Гурьян-то там как, а?
– Служит.
– Служит? Ишь ты! А школа ваша где находится?
– На Соловках. Остров есть такой в Белом море.
– Там монастырь, что ли, до революции был?
Николай рассказывал о Соловках, о том, как ехали туда, как строили землянки, об учебе и первых выходах в море.
Василий Михайлович слушал, кивал головой, вздыхал, а иногда удивлялся:
– Скажите, а!
– В конце он справился:
– А фашистские самолеты у вас не бывают?
Ну, это хорошо, если они, подлецы, туда дорогу еще не узнали. Я думаю поехать на Соловки. А что мне здесь делать? Воевать я пока не могу, так хоть с сыном повидаюсь. Сам-то ты когда собираешься обратно уезжать?
– Он еще поживет дома, – вмешалась Алевтина Сергеевна. – Отпуск у него кончится через восемь дней, тогда и поедет.
– А… Конечно, конечно, пускай поживет, отдохнет. – Василий Михайлович расспросил Николая о дороге и сказал, что завтра же оформит документы и отправится в путь. Он ушел, отказавшись от чая.
Вечером, когда к Лизуновым собрались гости, с Урала прилетел Кузьма Антонинович.
– Ну, моряк, как идет служба?
Отец обнял и поцеловал Николая, но при посторонних ни о чем больше спрашивать не стал.
К Николаю пришли Толя, Аркаша, Соня Пет-рухина и Зина Мамусина.
Соня Петрухина не спускала с Николая глаз. Она о чем-то шепталась с Зиной, бледной, застенчивой девочкой, жившей в одном доме с Николаем, через площадку напротив.
Когда закусили и напились чаю, Николай пошел со своими друзьями к себе в комнату.
Соня сказала, что в субботу в школе будет вечер седьмых классов, и Николай обязательно должен на него прийти.
Аркаша предложил написать юнгам письмо, обсудить его на вечере и потом послать с Николаем.
– О чем же мы напишем юнгам? – спросил Толя. – О двойках да пятерках?
– И об учебе напишем, – ответил Аркаша. – Ведь они тоже учатся.
– Учеба учебе рознь, – не сдавался Толя. – Как ты думаешь, Николай?
Николай, конечно, не мог согласиться, чтобы школу юнгов Военно-Морского Флота равняли с гражданской школой. Но он не успел ответить Толе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30