Тьодхильд прихлопнула комара и продолжала:
– Купцы везли сюда далеко не лучшее зерно или железо. Они все равно были уверены, что мы будем им благодарны за то, что у них найдется на корабле. Так же получилось и с Патриком Священником. Он не желал оказать честь королю Олаву в Исландии, так что пришлось Гренландии приютить его. Нечего сказать, он был приятным человеком, сильным, очень сильным. Вначале он не очень хорошо изъяснялся на нашем северном языке, но у него был необычайно красивый голос, и он знал множество притч о Белом Христе. Он крестил и меня, и Торвальда с Торстейном. Оба мальчика, так же, как и я, хорошо понимали, что так принято среди мудрых людей. Лейв принял крещение в Норвегии. Но эта чертовка Фрейдис, сводная сестра моих сыновей, слушает только Эрика и отказалась креститься. И она, и муж ее из Гардара стоят друг друга. Патрик пытался обратить Эрика, но тот обозвал его болваном.
– Но как ты пришла к своей новой вере? – спросила Гудрид, боясь, что Тьодхильд будет отвечать ей так же уклончиво, как Торбьёрн. Тьодхильд слабо улыбнулась.
– Патрик был вовсе не так глуп, как представлял себе Эрик. Он заметил, что я устала не спать по ночам из-за мужниной похоти, и благословил меня на то, чтобы я отказалась делить ложе с язычником. Священник поведал мне о чудесах, которые творила святая принцесса Суннива в тех местах, где жили и некоторые из моих норвежских родичей. Ежегодно я поминаю ее в своей церкви. Когда Патрик собрался уезжать, он дал мне бочонок со святой водой и сказал, что пока у нас не появится новый священник, я могу использовать чудодейственную силу этой воды для того, чтобы крестить и отпевать людей. А сам он освятил и мою церковь, и кладбище.
– Почему же он уехал? – спросила Гудрид.
– Как еда, так и настроение легко меняются после долгой зимы… Дело осложнилось тем, что надсмотрщик Эрика едва терпел Патрика. По любому поводу он выходил из себя и говорил, что этого священника нельзя и за мужчину-то считать, а бог его – сплошной обман. Патрик старался не замечать ни этих оскорблений, ни жертвоприношений Эрика в праздник середины зимы, но когда Эрик начал готовиться к середине лета – тут священник не выдержал. Он носился по двору от дома к дому, осенял себя крестом и изрыгал проклятия, а надсмотрщик ревел, что Эрику следовало бы использовать Патрика вместо кобылы, которую тот откормил для спаривания со своим жеребцом. Не успели послать за мной, как Патрик ударил надсмотрщика ножом в грудь, да так сильно, что нож прошел через него насквозь. Люди боялись потом вытащить этот нож из груди убитого, в страхе перед той силой, которая помогла Патрику нанести удар. Так мы и похоронили надсмотрщика у юго-восточной стены. Эрик прогнал Патрика со двора, и тот сперва переехал в Гардар, у Эрикова Фьорда, а потом дальше на юг, спасая свою жизнь. Последнее, что мы слышали о нем, – что он уплыл с Китового Острова куда-то далеко.
Тьодхильд молча поднялась, перебирая свое ожерелье.
– А сейчас я зажгу лампаду, и мы вместе прочтем «Отче наш».
Гудрид послушно преклонила колена на белую медвежью шкуру, рядом с Тьодхильд. Коптящая лампадка пахла жиром полярной акулы, и девушка чувствовала себя уверенной и почти счастливой.
Выговаривая сложные латинские слова, она услышала стук копыт по тропинке, ведущей вниз от церкви. Мелодичное цоканье, звуки мелких камешков, летящих из-под копыт в стороны, понукание погонщика, – все это вызвало в Гудрид волну нежданных воспоминаний. А ей так хотелось забыть тот день, когда она прощалась с Хеллисвеллиром или когда была на альтинге. И еще более не хотела она вспоминать о том, что когда-то у нее были и белоснежная кобылка, и вороной жеребенок, а теперь осталось лишь бесполезное седло.
Сердце ее горячо забилось, и девушке показалось, что оно вот-вот разорвется.
ПОЯВЛЕНИЕ ХОЗЯИНА ХОЛМА

Торвальд со своими людьми отправился на север, и Белый Гудбранд с детьми – вместе с ними, чтобы добраться до Светлого Фьорда в Западном Поселении; там, на Песчаном Мысе, Эрику Рыжему принадлежала половина большого хутора. Гудбранд поживет в его доме, пока не раскорчует землю, доставшуюся ему от Эрика. Гудрид даже в своих хлопотах и заботах тосковала по Гудбранду и его детям.
Тьодхильд не оставляла ее ни советом, ни помощью. И хотя рабы и прислуга в Братталиде побаивались хозяйку за ее острый язык, они все равно охотно трудились на нее, потому что она всегда отдавала ясные и четкие приказания. Тьодхильд была довольна тем, как работает Гудрид и в молочной кладовой, и в ткацкой, и Гудрид радовалась, видя, что старшие одобряют ее. Трудно было сказать, что думает о ней Торстейн как о невесте, так как он приходил домой, успевая только поесть и сразу же лечь спать.
Но и он не преувеличил, когда сказал, что в Эриковом Фьорде еды хватает и людям, и животным. Однако лето было здесь не таким долгим, как в Исландии, и люди постоянно пополняли запасы продовольствия на зиму. Когда Торбьёрн и его люди не жгли хворост в саду Бревенного Мыса или не собирали камни, бревна и дерн для постройки дома, они отправлялись вместе с Торстейном сыном Эрика, на охоту или на рыбалку или же заготовляли корм для скота в Братталиде.
Гудрид не могла надивиться на то, что гренландцы еще находили время собираться на тинг; в середине лета они пожаловали на площадку в Братталиде: кто приплыл, кто пришел, а кто прискакал верхом. На площадке тинга из очагов в земле разносился вкусный запах мяса и рыбы, и нежные побеги щавеля и дягиля продавались вместе с вареными яйцами кайры, внутри которых было нежное птичье мясо. Гудрид никогда не видела, чтобы продавалось больше одной кружки пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131