Так было до 1827 года, когда вспыхнуло всеобщее восстание мексиканских индейцев, чуть было не лишившее Мексику ее богатейших провинций. Серьезность этого восстания заключалась в том, что на этот раз индейцы, вооруженные огнестрельным оружием, отказались от своей старой стратегии и под руководством испытанных вождей развернули настоящую войну, упорно стараясь закрепиться на территориях, в которые им удалось вторгнуться. Индейцы избрали императора, создали свое правительство, обнаруживая твердое намерение отвоевать свои бывшие владения и восстановить свое независимое, национальное государство. Мексиканцам удалось справиться с этим восстанием ценою больших потерь и жертв. Да и достигли они этого не столько силою оружия, сколько благодаря предательству и раздорам, посеянным ими же среди индейских вождей. Однако на этот раз восстание щитоносцев заставило призадуматься мексиканских правителей. Они поняли, что прошли времена, когда с индейцами можно было обращаться, как с существами низшего порядка. Мир был заключен на условиях, весьма приемлемых для индейцев, и мексиканцам волейневолей пришлось делать вид, что они выполняют договор, предоставив индейцам управляться по законам своих племен. Несколько лет среди индейцев мансос, удовлетворенных уже тем, что мексиканские власти перестали унижать их национальное достоинство, царило спокойствие. В эти годы мексиканцам пришлось защищать свои границы только от индейцев бравое (непокоренных). Надо сказать, что и с этой задачей мексиканские власти справлялись весьма посредственно; индейцы бравое, нарушив границы, установленные испанцами, прочно обосновались на развалинах бывших селений креолов и, постепенно продвигаясь каждый год все дальше и дальше, в глубь страны, в конце концов чувствительно урезали в свою пользу мексиканскую территорию.
Между тем, по мере того как сглаживались из памяти страхи, навеянные восстанием 1827 года, стала возрождаться политика притеснения индейцев мансос. Эта линия, сначала глухая, проявлялась все более резко, не встречая сопротивления со стороны мансос, с тупой покорностью сносивших возмутительную систему угнетения, снова обрушившуюся на них. Уступки, которых индейцы добились в 1827 году, бесцеремонно попирались; возвращались порядки, господствовавшие до восстания.
А индейцы продолжали терпеливо сносить притеснения и риды мексиканских властей; казалось, они окончательно примирились со своей печальной участью. Обманчивое спокойствие, за которым таилась страшная буря! Тяжелое пробуждение ожидало мексиканцев.
На этот раз индейцы вели себя с поразительной предусмотрительностью и осторожностью. Они, безусловно, успели бы усыпить бдительность мексиканцев, не будь многочисленных соглядатаев, которых мексиканское правительство постоянно содержало в каждом индейском селении. В числе этих шпионов находился и Кидд, вовремя разоблаченный и изгнанный из зала совета Твердой Рукой.
Однако эти агенты, при всем своем желании угодить тем, кто платил им, могли дать лишь самые скудные сведения о тайно подготовлявшемся восстании. Агентам было, например, известно, что индейцы избрали императора; они проведали и про то, что этим императором был бледнолицый. Но кто был этот человек, откуда он взялся, как его имя – на все эти вопросы они не могли ответить. Шпионы знали, что движение возглавляла конфедерация папагосов, что именно она и нанесет первый удар мексиканцам, но никому из них не было известно, когда и где откроются военные действия. Но и этих сведений было достаточно, чтобы вызвать у мексиканцев неприятные воспоминания о последнем индейском восстании и пролитой тогда крови. Правительство стало готовиться к отражению первого, самого страшного натиска индейцев. При своих ограниченных средствах военные власти лишены были возможности укрепить границу на всем ее протяжении, но им удалось подготовить к обороне опорные пограничные форты, что само по себе являлось уже немалым достижением для властей этой страны.
Мексиканское правительство решило отправить подкрепление из столицы в эти наиболее угрожаемые пограничные штаты. Однако это намерение не было приведено в исполнение; более того, оно породило новые и весьма серьезные осложнения для центрального правительства.
Случилось то, что вообще может произойти только в бывших испанских колониях, где царят беспорядок и анархия. Войска, предназначенные для отправки в Сонору, наотрез отказались идти сражаться с индейцами, заявив, что им «мало улыбается воевать с варварами, которые, в нарушение международного права, без всякой церемонии снимают скальпы со своих пленников».
Президент республики, сознавая опасность, грозящую стране, вздумал было силой данной ему власти принудить солдат выступить в поход. Тогда произошло то, что и следовало ожидать: солдаты продолжали упорствовать в своем неповиновении, и, в довершение всего, окончательно взбунтовавшись, устроили пронунсиаменто в пользу генерала, назначенного командовать экспедицией. Надо отдать должное этому генералу: он первый догадался высказаться против отправки столичных войск на помощь пограничным гарнизонам! Этот переворот оказался той искрой, которая подожгла пороховой погреб. Гражданская война в несколько дней охватила всю Мексику. Губернаторы Соноры и Синалоа, предоставленные собственным ограниченным силам, очутились в затруднительном положении, осложнявшемся к тому же неуверенностью самих губернаторов в том, что им удастся удержаться на своих постах при новом президенте. Неудивительно, что они воздерживались от решительных действий и не проявляли никакой инициативы, стараясь лишь получше укрепиться в пограничных опорных пунктах и удержать в повиновении солдат, готовых каждую минуту разбежаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105