Когда все поели, Люция, Болтун и солдаты остались еще на некоторое время в хижине, чтобы переждать жару, а генерал, сделав знак Черному Лосю, вышел вместе с ним.
Отойдя на довольно большое расстояние, он сел под высоким, развесистым деревом и пригласил траппера последовать его примеру.
— Друг мой, — сказал он после небольшого молчания. — Прежде всего позвольте мне поблагодарить вас за ваше гостеприимство, а потом задать вам несколько вопросов.
— Вы знаете, что говорят краснокожие, кабальеро? — несколько уклончиво отвечал Черный Лось. — Они находят, что нужно хорошенько обдумать каждое слово и выкурить сначала трубку мира, а потом уже произносить его.
— Это, конечно, очень благоразумное правило; но, в настоящем случае, оно совершенно лишнее. Я не стану задавать вам никаких нескромных вопросов, относящихся к вам лично или к вашей профессии.
— Если я в состоянии исполнить ваше желание, кабальеро, я с удовольствием сделаю это.
— Благодарю вас; я был вполне уверен, что вы не откажете мне, — продолжал генерал. — Сколько лет живете вы в прериях?
— Десять лет. И молю Бога, чтобы мне удалось прожить здесь еще столько же.
— Значит, эта жизнь вам по душе?
— Мне даже трудно объяснить вам, насколько она мне нравится. Нужно, подобно мне, поселиться здесь юношей, вынести все лишения, страдания и опасности, чтобы понять, сколько привлекательного в такой жизни, сколько счастья и невыразимого наслаждения дает она! О, кабальеро! Самый большой, самый великолепный город старой Европы покажется ничтожным сравнительно с величием этих бесконечных прерий! Как жалка ваша узкая, правильная, размеренная по клеточкам жизнь, сравнительно с той, которую ведем мы! Только здесь человек дышит, живет и мыслит по-настоящему! Цивилизация низводит его на степень животного, думающего исключительно только об удовлетворении своих потребностей. В беспредельности же прерий, когда человек стоит лицом к лицу с Богом, мысли его становятся шире, душа возвышеннее и он делается тем, чем должен быть — венцом творения.
Говоря это, траппер как бы преобразился. Лицо его загорелось восторгом, глаза засверкали, каждый жест отличался тем благородством, которое дает только страсть.
Генерал глубоко вздохнул; слеза скатилась на его седые усы.
— Вы правы, — печально сказал он. — В этой жизни много привлекательного, и человеку, привыкшему к ней, трудно променять ее на другую… Откуда вы родом?
— Из Квебека. Я — канадец.
— А!
Наступило непродолжительное молчание.
— Нет ли между вашими товарищами мексиканцев? — спросил генерал.
— Очень много.
— Мне бы хотелось получить о них некоторые сведения.
— Один только человек мог бы дать вам их, кабальеро, — ответил Черный Лось. — К сожалению, его теперь нет здесь.
— А как его зовут?
— Чистое Сердце.
— Чистое Сердце? — быстро проговорил генерал. — Да ведь я знаю его.
— Совершенно верно.
— Господи! Какая роковая случайность!
— Если вы желаете повидаться с ним, — сказал траппер, — это можно будет устроить гораздо легче, чем вы думаете.
— Каким же образом?
— Очень просто. Чистое Сердце ставит свои западни рядом с моими; я и теперь стерегу и осматриваю их, вместо него. Он должен скоро вернуться.
— Дай Бог, чтобы это было так.
— Как только он возвратится, я извещу вас, если вы до тех пор не сниметесь с лагеря.
— А вы знаете, где мы стоим?
— Здесь, в прериях, мы знаем все, — с улыбкой отвечал Черный Лось.
— Значит, я могу рассчитывать на вас!
— Вполне.
— Благодарю вас.
В эту минуту из палатки вышла Люция, и генерал подошел к ней.
Путешественники сели на лошадей и, поблагодарив траппера за его гостеприимство, поехали в лагерь.
ГЛАВА XVI. Измена
На обратном пути общество было далеко не так оживлено, как утром.
Генерал думал о своем разговоре с траппером; Люция — об опасности, о которой он предостерегал ее. Болтун был тоже далеко не спокоен. О чем говорил Черный Лось с генералом и его племянницей? Не о нем ли шла речь? Это очень тревожило его, и он решил держать себя еще осторожнее, чем прежде. Только солдаты, ничего не подозревая о драме, которая разыгрывалась около них, ехали беззаботно, мечтая об отдыхе, которым будут наслаждаться по возвращении в лагерь.
По пути Болтун беспокойно оглядывался по сторонам, как бы ища каких-нибудь следов в чаще леса, по которому ехали путешественники.
Наступал вечер. Солнце уже заходило, и издали доносился по временам глухой рев диких зверей.
— Далеко до лагеря? — спросил генерал.
— Нет, — отвечал проводник. — Через час мы будем там.
— Так едем скорее. Нам нужно выбраться из леса до наступления темноты.
Лошадей пришпорили, и через полчаса путешественники уже подъезжали к лагерю.
Капитан Агвилар и доктор вышли к ним навстречу.
Ужин был уже давно готов и ждал их.
Все сели за стол.
Но и ужин прошел невесело. Генерал и Люция стали еще грустнее и задумчивее; остальные поддались их настроению и поели наскоро, не говоря ни слова. Когда блюда и тарелки убрали, все тотчас же разошлись под предлогом усталости. На самом же деле, генералу и его племяннице хотелось еще раз, в уединении, обдумать все события этого дня.
Того же желал и Болтун. Нечистая совесть не давала ему спать. Он ходил по лагерю, тщетно выискивая какой-нибудь способ выйти из неприятного положения, в которое попал: ничто не приходило ему на ум, и тревога его все увеличивалась.
А ночь уже наступила. Луна исчезла, и глубокая темнота окутала тихий лагерь.
Все спали или казались спящими. Бодрствовал один только Болтун, взявший на себя обязанность караульного. Он сидел на вьюке и, скрестив руки, наклонив голову, глубоко задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72