бросить их – значило бы совершить предательство; я убежден, что эти два вождя окасские, слушающие нас, понимают, что я должен прервать все переговоры.
– Брат мой говорит хорошо, – отвечал Антинагюэль, – но воины наши были убиты, пролитая кровь должна быть отомщена.
– Справедливо, – заметил молодой человек, – поэтому я и удаляюсь; честь запрещает мне оставаться здесь долее и слушать предложения, которых я не могу принять.
Говоря таким образом, граф продолжал идти; Бустаменте и индейцы следовали за ним. Они незаметно вышли из лагеря и находились уже недалеко от цитадели.
– Однако ж, граф, – сказал Бустаменте, – вам не следовало бы отказываться так решительно; не мешало бы по крайней мере уведомить ваших товарищей.
– Вы правы, генерал, – сказал Луи с насмешливой улыбкой.
Он вынул записную книжку, написал несколько слов, вырвал листок и сложил его вчетверо.
– Вы теперь же будете удовлетворены, – продолжал он и, приложив руки к губам в виде рупора, громко закричал, – спустите аркан!
Почти немедленно длинная кожаная веревка спустилась со скалы, граф поднял камень, завернул его в листок бумаги и привязал к концу аркана, который опять поднялся кверху. Молодой человек скрестил руки на груди и сказал:
– Вы скоро получите ответ.
В эту минуту в лагере окасов произошло вдруг какое-то волнение: оттуда прибежал, запыхавшись, индеец и шепнул Антинагюэлю несколько слов, которые очевидно сильно его расстроили. Бустаменте разменялся с доном Рамоном значительным взглядом.
Вдруг подвижные укрепления на вершине скалы раздвинулись как бы по волшебству, и платформа оказалась покрытой значительным числом чилийских солдат, вооруженных ружьями; чуть впереди стоял Валентин со своей собакой Цезарем.
Только дон Тадео и два чилийских вождя оставались невидимы. Валентин небрежно опирался на ружье. Граф не знал, верить ли ему своим глазам и тщетно спрашивал себя, где его друзья набрали столько солдат. Однако ж на лице его не обнаруживалось никаких следов удивления; он спокойно обернулся к Бустаменте и сказал ему с насмешливой улыбкой.
– Видите, генерал, что ответ не заставил ждать себя: слушайте, пожалуйста.
– Граф, – вскричал Валентин голосом, раздавшимся как гром, – от имени ваших товарищей, которые уполномочили меня отвечать вам, я говорю, что вы прекрасно поступили, отвергнув постыдные предложения, сделанные вам; нас здесь полтораста человек, решившихся скорее погибнуть, нежели признать их.
Число полтораста произвело большой эффект на ароканских вождей. Они уже и без того достаточно были расстроены известием о том, что чилийские пленники успели убежать из лагеря с оружием и багажом и присоединились к осажденным.
Нужно ли объяснять, что побег пленных был устроен донной Марией и сенатором. Вот какой план придумала она, чтобы принудить ароканов снять осаду; план этот, подобно многим другим, составляемым этой женщиной-демоном, должен был удаться по самой своей смелости.
Если, представляя свой жалкий гарнизон, составленный из трех человек, Луи говорил так надменно, то разумеется он не был расположен изменять свой тон теперь, когда фортуна так явно ему улыбалась.
– Вы видите, – сказал он вождям, – мои товарищи одного мнения со мной.
– Чего же хочет брат мой? – спросил Антинагюэль.
– О! Боже мой, очень немногого, – отвечал молодой человек, – я просто хочу уйти; я не честолюбив и притом мы все люди храбрые; зачем же нам резаться без причины? Это было бы смешно. Воротитесь в ваши укрепления и дайте мне честное слово, что не выйдете оттуда прежде трех часов; в это время я очищу с моим отрядом занимаемый мною пост и удалюсь с оружием и багажом, не спускаясь в долину. Как только я уйду, вы снимете лагерь и отправитесь восвояси, не стараясь догнать меня. Согласны ли вы на эти условия?
Антинагюэль, Черный Олень и Бустаменте несколько секунд совещались шепотом.
– Мы согласны, – сказал наконец Антинагюэль, – мой бледнолицый брат имеет великое сердце; он и его воины могут удалиться куда хотят.
– Хорошо, – сказал граф, сжимая руку, которую протянул к нему токи, – вы храбрый воин и я благодарю вас; но я еще имею к вам одну просьбу, вождь.
– Пусть брат мой объяснится, и если я могу исполнить его желание, то сделаю все... – отвечал Антинагюэль.
– Не делайте вещей вполовину, вождь, – продолжал молодой человек с чувством, – вчера вы захватили в плен нескольких испанцев; возвратите их мне.
– Эти пленники свободны, – отвечал токи с принужденной улыбкой, – они уже присоединились к своим братьям на скале.
Луи понял тогда, отчего так неожиданно увеличился его гарнизон.
– Стало быть, теперь мне остается только удалиться? – сказал Лун.
– Извините! Извините! – вскричал вдруг сенатор, желая воспользоваться случаем и убраться подальше от донны Марии и Бустаменте, общество которых не весьма ему нравилось. – Я тоже был в числе этих пленников.
– Это справедливо, – заметил дон Панчо, – что решит брат мой? – прибавил он, обращаясь к Антинапоэлю.
– Хорошо, пусть этот человек идет, – отвечал Антинагюэль, пожав плечами.
Дон Рамон не заставил ждать себя и поспешно пошел за графом. Луи, вежливо поклонившись Бустаменте и индейским вождям, возвратился в укрепление, где товарищи ожидали его с беспокойством.
Приготовления к отъезду были непродолжительны. Особенно сенатор торопился, так он боялся снова попасть в руки тех, от которых избавился почти чудом.
Если донна Мария и Бустаменте подозревали, что человек, которого они ненавидели и против которого соединились, находился в числе тех, кого они так горячо трудились спасти, какова была бы их досада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174