Невозможно , чтобы ароканы стали подозревать , чтобы такой неспособный человек вез такой важный приказ. Освободитесь от этого человека , отослав его домой с приказанием не выезжать из его фермы без позволения подписанного мной.
Молю Бога , генерал , чтобы он сохранил вас для спасения Чили.
Дон Тадео де Леон ,
диктатор , главнокомандующий чилийской армией».
Чтение этого документа было выслушано вождями с глубоким вниманием. Когда Бустаменте кончил, Антинагюэль заговорил:
– Письмо написано особенными знаками, которые бледнолицый брат наш может разобрать; что думают ульмены об этом приказе? Я готов выслушать их замечания.
Один из старых токи, старик почтенный, одаренный большой проницательностью и пользовавшийся репутацией человека мудрого и опытного, встал посреди всеобщего безмолвия.
– Бледнолицые очень хитры, – сказал он, – это лисицы по хитрости и ягуары по свирепости. Этот приказ не что иное, как сети, расставленные окасам для того, чтобы они оставили грозную позицию, занимаемую ими; но воины окаские мудры: они посмеются над хитростями инков и будут стеречь Биобио; от взятия этого поста зависит успех войны. Сообщения белых перерезаны, так как змея, тело которой было разрублено топором; они напрасно стараются соединить различные куски своей армии; они этого не достигнут. Окасы должны сохранить занимаемую ими позицию. Я сказал. Хорошо ли я говорил, могущественные люди?
Эта речь, произнесенная твердым голосом одним из вождей самых уважаемых, произвела некоторый эффект на членов собрания.
– Вождь хорошо говорил, – подтвердил Бустаменте, желавший прежде всего, чтобы его план вторжения был исполнен, – я совершенно согласен с его мнением.
Другой вождь встал и заговорил в свою очередь:
– Белые очень хитры, так, как сказал отец мой; это лисицы, но без всякого мужества, они только умеют убивать женщин и детей и бегут при виде воина окаского:; однако ж это письмо говорит правду и в точности передает их мысль; и выражения этого письма, и человек, выбранный для того, чтобы отвезти его, все убеждает меня в том мнении, что это письмо справедливо. Токи вероятно разослал шпионов во все стороны, чтобы разузнать передвижения бледнолицых; подождем же их возвращения; известия, которые они принесут нам, покажут – справедливо или ложно это письмо. Вожди, у всех нас есть жены и дети; прежде всего мы должны позаботиться об их безопасности; мы не можем предпринять набег на неприятельскую землю, оставив позади себя беззащитных родственников и друзей; притом вы видите, тайна нашего предприятия известна; инки остерегаются; будем и мы осторожны, вожди, не бросимся в сети, воображая, что расставляем их для наших врагов. Я сказал; пусть братья мои размышляют. Хорошо ли я говорил, могущественные люди?
Вождь сел. За речью его последовало величайшее волнение. Часть членов совета соглашалась с его мнением, тем более, что ароканы питают к своим семействам глубокую привязанность. Мысль оставить своих родных и друзей, подверженных бедствиям войны, погружала их в чрезвычайное беспокойство.
Бустаменте жадно следовал за различными мнениями совета: он понимал, что если вместо назначенного вторжения вожди решатся отступить назад, на успех их предприятия не будет никакой надежды; поэтому он заговорил:
– Брат мой говорил справедливо, но его мнение основывается на одном предположении; белые не располагают такими значительными силами, чтобы предпринять нападение на ароканскую землю; они только пройдут ее, чтобы лететь на помощь самым богатым своим провинциям, которым угрожает опасность. Пусть мои братья оставят в лагере тысячу решительных воинов, чтобы преградить им путь, а по наступлении ночи пусть смело перейдут через Биобио; я ручаюсь за успех; они прибудут в Сантьяго, разогнав перед собой испуганный народ. Я уверен, что приказ, отнятый у шпиона, ложный и что генерал Фуэнтес не знает, как близко находимся мы от него; наш успех зависит от быстроты наших движений: колебаться – значит все подвергнуть опасности; отступить – значит все потерять; идти вперед, напротив, значит обеспечить победу! Я сказал. Хорошо ли я говорил, могущественные люди?
– Брат мой воин искусный, – сказал Антинагюэль, – план, предлагаемый им, показывает его опытность. Так же как и он, я думаю что, то письмо ложное и что не занимаясь неприятелем, слишком отдаленным и слишком слабым, чтобы вредить нам, мы должны в эту же ночь напасть на область белых.
Бустаменте вздохнул свободно; дело его было выиграно. Все вожди разделили мнение Антинагюэля.
Вдруг Черный Олень, вице-токи, явился в собрание и, казалось, с трудом обуздывал сильное волнение.
– Что случилось? – спросил его токи.
– Несколько шпионов воротились, – отвечал Черный Олень.
– Ну! – спросил токи резким голосом. – Какое известие принесли они?
– Все говорят, что значительные силы с пушками напали на Ароко.
При этих словах все собрание остолбенело.
– Это еще не все, – продолжал Черный Олень.
– Пусть брат мой говорит, – сказал Антинагюэль, движением руки заставив замолчать вождей.
– Послушайте, – начал Черный Олень мрачным голосом, – Илликура, Короа, Пагтольтен были преданы пламени, а жители изрублены; другой корпус, еще значительнее первого, действует в низменной области точно таким же образом, как первый в приморской; вот какие известия привезли шпионы. Я сказал.
Чрезвычайное волнение овладело ульменами, раздались крики бешенства и отчаяния.
Антинагюэль напрасно старался восстановить порядок в совете; наконец тишина и безмолвие снова воцарились. Тогда вождь, уже раз советовавший отступление, заговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174