Читатель легко поймет что значат в Арокании вожди, если мы скажем, что народ считает их первыми лицами страны. Впрочем, когда случалось, что некоторые токи хотели распространить свою власть, народ всегда умел удержать их в границах, предписанных древними обычаями.
Общество, нравы которого так просты, которое управляется мудрыми законами, непобедимо: испанцы испытали это несколько раз. Несколько раз пытаясь завоевать этот маленький уголок земли, они наконец сознались в бесполезности своих усилий и безмолвно признали себя побежденными, отказавшись навсегда от намерения завоевать ароканов, с которыми, по необходимости, заключили союз и теперь спокойно проезжают через их земли в Сантьяго или Вальдивию.
Карампанья, что на ароканском наречии значит Убежище львов , очаровательный источник, полуводопад, полурека, спускающийя с неприступной вершины Андов и прихотливыми изворотами теряющиия в море, в двух милях к северу от Ароко. Ничто не может быть прекраснее берегов Убежища львов , покрытых лесом, яблонями, обремененными плодами, и богатыми пастбищами, где пасутся на свободе животные всякого рода. Наконец высокие горы, покрытые зеленью, у подножий которых построены хижины с выбеленными стенами, ярко блистающими на солнце, очень оживляют этот очаровательный пейзаж.
В одно прекрасное утро, в июле, прозванном индейцами аэнантой – месяцем солнца, два всадника, сопровождаемые великолепной нью-фаундлендской собакой, черной с белым, ехали рысью по берегу реки по тропинке, едва проложенной между высокой травой. Эти люди, в чилийских костюмах, вдруг явившиеся посреди дикой природы, описанной нами, составляли своей наружностью и одеждой контраст со всем их окружающим, контраст, которого они, вероятно, не подозревали, потому что ехали так же беззаботно по этой варварской стране, усеянной опасностями и бесчисленными засадами, как будто бы проезжали по дороге из Парижа в Сен-Клу.
Эти два человека, которых, без сомнения, читатель уже узнал, были граф Луи де Пребуа-Крансэ и Валентин Гиллуа, его молочный брат. Они постепенно проехали Молэ, Талку, Кончепчьйон. Почти целых два месяца они были в дороге, в тот день 14 июля 1837 года в одиннадцать часов утра мы встречаем их в Арокании, путешествующих философически, с их собакой Цезарем, по берегу Убежища львов.
Молодые люди провели ночь в брошенном замке, который попался им на пути, и на восходе солнца снова пустились в путь. Поэтому они начали чувствовать аппетит. Осмотрев то место, где они находились, они приметили группу яблонь, пересекавших жгучие солнечные лучи и представлявших им приличное убежище, в котором они могли отдохнуть и пообедать.
Они соскочили с седел и сели под яблоней, пустив лошадей щипать молодые ветви. Валентин палкой сбил несколько яблок, развязал большие холстинные карманы, которые привязывают за седлами, и вынул из них сухари, кусок соленого сала и козий сыр. Потом молодые люди начали весело есть, братски разделяя свою провизию с Цезарем, с важностью сидевшим перед ними и следовавшим глазами за каждым куском, который они подносили ко рту.
– Приятно отдохнуть, – сказал Валентин, – когда с четырех часов утра скачешь верхом!
– Я немножко устал, – заметил Луи.
– Мой бедный друг, ты не привык так, как например я, к продолжительным поездкам; дурак я, что не подумал об этом.
– Ба! – отвечал Луи. – Уверяю тебя, что я начинаю свыкаться с нашей жизнью... Притом, – прибавил он со вздохом, – физическая усталость заставляет меня забывать...
– Справедливо, – перебил Валентин, – я рад слышать от тебя это... я вижу, что ты становишься мужчиной.
Луи печально покачал головой.
– Нет! – сказал он. – Ты ошибаешься; только так как против болезни, терзающей меня, нет лекарства, я стараюсь покориться необходимости.
– Да! Надежда – основа основ любви; когда надежда существовать не может, любовь умирает.
– Ас нею умирает и тот, кто ею живет, – заметил молодой человек с меланхолической улыбкой.
Наступило молчание; Валентин первый заговорил:
– Какой прекрасный край! – вскричал он с энтузиазмом, проглатывая огромный кусок сала.
– Да, но дороги трудные.
– Кто знает? – сказал Валентин. – Может быть, эти дороги ведут в рай! А ты, Цезарь, – прибавил он, обращаясь к собаке, – что ты думаешь о нашем путешествии, мой милый?
Собака замахала хвостом, устремив на хозяина свои умные глаза. Но вдруг она перестала жевать, подняла голову, навострила уши и глухо заворчала.
– Молчать, Цезарь! – сказал Валентин. – Ты знаешь, что мы в пустыне, а в пустынях не бывает никого!
Цезарь однако не унимался.
– Гм! – сказал Луи. – Я не разделяю твоего мнения, Валентин, и думаю, что американские пустыни обитаемы.
– Может быть, ты и прав.
– Во всяком случае нам следовало бы принять некоторые предосторожности.
– Сейчас узнаем, – сказал Валентин и, обратившись к собаке, прибавил: – А! Ты не хочешь замолчать, Цезарь... Это становится невыносимо; посмотрим, что рассердило тебя? Ты почуял оленя что ли? Это было бы кстати для нас.
Он встал, бросил вокруг себя вопросительный взгляд и тотчас же наклонился схватить свою винтовку, сделав знак Луи, чтобы и он сделал то же самое.
– Черт побери! – сказал он. – Цезарь был прав... Посмотри, Луи!
Граф устремил взор в ту сторону, куда указывал Валентин.
– О! – сказал он. – Это что такое?
– Гм! Кажется нам придется подраться.
– Пожалуй! – отвечал Луи, заряжая винтовку.
Десять индейцев, вооруженных с ног до головы, верхом на великолепных лошадях, остановились в двадцати пяти шагах от путешественников, хотя те не могли понять, как они успели подъехать так близко, не будучи примеченными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174